Марек Краевский - Реки Аида

На краю северной стороны маленького рынка был торговое заведение с вывеской «Предметы культа».

Этим теплым субботним утром 1946 году звонок в дверь магазина зазвонил во второй раз. Владелец заведения пан Эдвард Коск поклонился вежливо входящему — своему постоянному клиенту ксендзу Франциску Лысяку — и приветствовал его торжественным « Laudetur Iesus Christus ». Услышав «In saecula saecul», все свое внимание вновь посвятил двум пожилым дамам и маленькому мальчику, который был переодет как раз в новую одежку служки. Обе пани, называемые ребенком тетками, переставляли мальца по всем углам магазина, чтобы переодетому в литургический наряд лучше было рассмотреть. Они крутили его вокруг, натягивали на голову очередную одежку, но все никак не могли решиться ни на одну из них. Лавочник к их растерянности проявлял большое снисхождение. При этом он не испытывал никакого дискомфорта из-за того, что предоставил ксендза самому себе. Ибо он знал, что этот библиотекарь и полномочный администратор апостольского архиепископа вроцлавского ксендза инфулата [3] Католический священник, не являющийся епископом, но имеющий право носить инфулу (белую, без украшений) во время торжественных обрядов. — Прим. переводчика Карла Милика неохотно смотрит на преувеличенную заботу продавца и предпочитает сам просматривать альбы, стулы и цингула. Поэтому нежелание ксендзом поклонения прекрасно соответствовало потребностям настоящего момента. Ибо пан Коск ни за что не хотел ни на минуту оставить без своей опеки требовательных клиенток, которые служке in spe хотели купить не только одежку, но и злотый крестик, а может, еще и медальон… Занимался поэтому дамами и немного ошеломленным мальчиком, а ксендз Лысяк, пользуясь доверием владельца, вошел за прилавок и спокойно осматривал гобелены с латинскими цитатами из Священного Писания.

Затем звонок в дверь зазвонил уже в третий раз в этот день. В магазин вошел красавец-мужчина под сорок, одетый в офицерские сапоги и в желанную для молодых людей кожаную куртку английских летчиков. Он подошел к витрине с крестиками и присматривался к ним внимательно, по-видимому, не ожидая — как ксендз Лысяк — никаких указаний от лавочника.

— Простите, — обратился мужчина к стоящему за прилавком ксендза. — На том крестике есть латинская надпись. Может ли ксендз мне любезно объяснить, что это значит?

Лавочник и женщины умолкли и уставились с любопытством на говорящих мужчин.

— In hac spe vivo , — ответил спрашиваемый, — что означает «в этой надежде я живу».

— Благодарю. — Спрашивающий улыбнулся.

Обе пани и лавочник вернулись к своей дискуссии о правильной длины одежки и потеряли всякий интерес к разговору двух мужчин.

— Ну что, Стефцю? — тихо сказал Эдвард Попельский с легкой улыбкой. — Это скандал, если бы ты не мог перевести такую простую сентенцию!

— Несколько дней назад у Бржозовского похитили дочь, — так же тихо отозвался Стефан Цыган, бывший аспирант следственного управления львовской воеводской комендатуры.

— Я читал об этом объявление в «Пионере».

— Мотив разврат или выкуп. Отец объявил против похитителя настоящий крестовый поход. Подземный Вроцлав весь кипит. Убек предложил две тысячи зеленых за голову похитителя.

— Что известно? — Попельский с интересом рассматривал фиолетовую столу.

— Я знаю столько, сколько говорят в кабаках. — Цыган чмокал с восторгом над крестиком с ониксом. — То есть все, потому что по кабакам и по притонам ходили убеки и объявили приказ начальника. Ее похитили в Щитинском парке. Ублюдок действовал в одиночку. Видели его двое дровосеков, которые отправились в парк срубить какое-то дерево на дрова. Эти дровосеки сами взялись в разведку. Похититель дал собаке ребенка отравленную колбасу, схватил малышку на плечо и убежал. Видела все это подруга ребенка. Он уехал на машине, возможно, «шкоде». Он был высокий и лысый, — Цыган посмотрел с легкой улыбкой на Попельского, — как ты, примерно, только вместо того сутаны имел воинский плащ.

— Это все?

— Нет. Когда он бежал с ребенком, из карманов этого плаща высыпались у него какие-то белые цветы. Много белых цветов…

Пан Коск низкими поклонами попрощался со своими клиентками, которые купили и одежку, и крестик, и медальон, после чего потер руки и улыбнулся Цыгану и Попельскому. Он не занимал их своей персоной.

— Цветы… — повторил задумчиво Попельский. — Интересная информация, Стефек… Если будешь еще что-то знать о убеке и его дочери, то приди сюда сразу после открытия, так как сегодня, и оставь для меня сообщение у шефа. Это наш новый контактный пункт в этом городе… Находясь тут, я не вызываю подозрений… В отличие от тебя! — Он посмотрел критически на своего давнего подчиненного. — В этой английской куртке издалека от тебя пахнет контрреволюцией и ненавистью к величайшему на земле строю… Правда, Эдзю?