Карин Жибель - Пока смерть не соединит нас

Однако Вертоли взял старую кастрюлю и под презрительным взглядом Лавесьера исчез в ночи. Через несколько минут он вернулся с ледяной водой. Серван опустила платок в воду и обмыла лицо Венсана. От холодного прикосновения он пришел в себя и сумел поймать взгляд девушки.

Отчаявшийся.

— Серван, я… Я должен был держать тебя подальше от этой истории… Прости меня.

— Мне нечего тебе прощать, совсем нечего…

— Как трогательно! — забавлялся Эрве. — Ладно, я иду отлить… Сторожите хорошенько голубков!

Он вышел. Порталь не сводил глаз с необычной пары.

Смотрел он главным образом на Серван, которую, несмотря на ее измученный вид, находил очень даже хорошенькой.

Но та видела только Венсана и всеми силами старалась ему помочь.

— Довольно, хватит! — крикнул Порталь. — Кончайте любезничать! А ты вернись на место.

Но Серван даже головы не повернула. Тогда гигант бросился к ней, схватил за руку и оторвал от пола, едва не вывихнув ей плечо. Она пронзительно вскрикнула, отчего Вертоли встрепенулся.

— Когда я с тобой разговариваю, ты должна слушаться! — проревел Порталь.

— Оставь ее! — приказал аджюдан.

— Что? Отвяжись от меня!

— Оставь ее в покое! — повторил жандарм.

— Не тебе тут командовать!

Вертоли сжал челюсти и отступил. Мериться силами с Порталем бессмысленно.

Гигант потащил Серван к столу. Идея фикс: он остался неудовлетворенным.

— Вертоли, прошу вас, сделайте что-нибудь! — умолял Венсан изо всех оставшихся у него сил. — Не позволяйте ему…

Аджюдан колебался; несмотря на холод, его лоб покрылся капельками пота. В конце концов он открыл дверь и позвал Лавесьера. Тот явился, когда Порталь неловко пытался раздеть Серван.

— Призови своего пса к порядку! — попросил Вертоли.

Эрве бросился на Порталя и оттащил его.

— Ты чего? Ты же только что сказал, что можно…

— Идиот! — завопил Лавесьер. — Когда они найдут ее тело, они произведут вскрытие.

— Ну и что?

— А то! Если ты ее поцелуешь, они обнаружат твою ДНК, кретин!

Нахмурив лоб, громила стал соображать. Пришлось согласиться: Эрве прав. Потому что Эрве прав всегда. Потерпев неудачу, Порталь молча выскочил на улицу.

Серван подбежала к Венсану; она только что избежала самого худшего, но над ней по-прежнему висела угроза смерти. Она с яростью смотрела на Вертоли и Лавесьера, словно хотела уничтожить их взглядом.

— Что ты так на меня уставилась? — спросил Эрве. — Понравился, что ли? Или как?

— Меня тошнит от тебя! Ты ничтожество, подонок!

— О! Маленькая лесби, оказывается, не робкого десятка!

— В любом случае я знаю, что когда-нибудь ты заплатишь! И твой сын вместе с тобой окончит свои дни в тюрьме!

— Мой сын?

И он разразился хищным смехом.

Смехом гиены.

Подойдя к ней так близко, что Серван вжалась в стену, он произнес:

— Слушай меня, моя красавица: мой сын никогда не сядет в тюрьму, что бы ни случилось! И знаешь почему? Потому что он не имеет никакого отношения к этой истории… Надо было читать дальше мемуары Жозефа! Когда убили Лору, Людовика здесь не было… Спросила бы лучше Вертоли, почему он здесь… Потому что ты, похоже, ничего не поняла!

Серван судорожно пыталась сообразить, о чем он говорит, но Венсан мгновенно разгадал его загадку.

— Там был твой сын, Вертоли, точно? — вскричал он.

— Николя? — изумилась Серван. — Но… это невозможно! Он такой…

Она была совершенно ошеломлена таким открытием.

Николя — убийца? Молодой человек, казавшийся таким милым, таким чувствительным, таким уравновешенным.

И таким печальным.

Словно нес на плечах неподъемный груз… Она вспомнила, как он плакал на берегу реки…

Мне очень жаль, что у вас есть причина для слез .

У меня их тысячи. Тысячи …

Или всего одна, подытожила Серван.

Аджюдан повернулся к ним спиной, не осмелившись встретить лицом к лицу брошенное ему обвинение. Стыд давил его словно клещами, он рывком расстегнул воротник мундира.

Да, его сын виновен. В том, что связался с Себастьяном, в том, что следовал за ним по его темным тропам. Сегодня Николя за это расплачивается, — возможно, лучше было бы, если бы он искупал свою вину в тюрьме. Потому что сейчас ему приходится ежедневно давать транквилизаторы, чтобы он не выбросился из окна или не сунул голову в петлю.

Каждый день Николя поднимался на голгофу, и это гораздо тяжелее, чем пребывание в тюрьме или смерть.

Выгорал изнутри, день за днем. И скоро от него останется один лишь пепел…