Ирина Лобусова: Миллион с Канатной

— Да вот так вроде, — дама взмахнула рукой. — Это важно?

— Очень важно! — Таня вздохнула. Она оказалась права. Сомнений больше не было. Догадка стала правдой.

— Он же красный! Чего ему креститься? — хмыкнул Туча, прекрасно знавший, что большевики, точно так же, как и бандиты, не верили в Бога.

— Вы найдете его? — В глазах дамы застыла мольба.

— Найду, — кивнула Таня. — Эдик... он...

— Он будет меня ждать, — по лицу дамы вдруг расплылась счастливая улыбка, — он обязательно будет ждать меня там! Я знаю.

— Простите, — Таня проглотила горький комок в горле, — и прощайте.

Усаживаясь в пролетку, Туча закатил к небу глаза:

— Любоф!

— Нет никакой любви, — резко отозвалась Таня. — Есть только трусость и малодушие. Да эгоизм. Тешить себя кем-то. Слова пустые. И у этой... тоже. Не было никакой любви! Пустое...

— Не все такие, как твой вшивый швицер, — у Тучи был острый ум.

— Все, — с горечью отрезала Таня, — я знаю. К чему нужны эти пустые звуки? Конец все равно будет один и тот же.

— А ведь любила она своего Эдика, — сказал Туча, — такая вот... любила бандита!

— Это лучший вариант, — усмехнулась Таня, — это больше приближено к жизни, и в этом иногда бывает немного смысла. Чем в другом варианте — бандитка любила такого вот...

Туча хотел что-то ответить, но, внимательно посмотрев на лицо Тани, раздумал, лишь с печалью сжал губы. Таня говорила не с ним. Он прекрасно понимал, что все эти слова были адресованы не ему, и что в застывшем ее взгляде, устремленном в глубину пустых заснеженных улиц, был тот, кому не суждено было услышать эти слова никогда.

Пролетка остановилась у дома Тани в Каретном переулке.

— Предупреди своих людей, — Таня обернулась к Туче, и его поразила желтоватая бледность ее лица, — тот, на кого я укажу на сходе, не должен выйти из комнаты. Ты меня понял? Он не должен покинуть сход!

— Я понял, — коротко кивнул Туча.

— Предупреди Цыгана и всех остальных. Преду­преди, что я скажу... Цыган знает, — сказала Таня.

— Понял, — снова повторил Туча.

— Предупреди Клюва, чтоб он заткнул свой рот, и остальных тоже предупреди, — жестко командовала Таня. — Скажи им: Цыган мне велел говорить, и на сход я приду со своим словом. Это важно. Туча, не подведи.

Пенное море билось, и дом на краю переулка противостоял ударам бури, свирепо разыгравшейся на склоне. Непогода усилилась к ночи. Шторм на море, северный ветер, мокрый снег, бьющий в лицо, залепляющий глаза и рот. Под порывами ветра сгорб­ленные человеческие фигуры прижимались к стенам домов, стараясь побыстрей добраться до теплого и безопасного жилья. И только Таня медленно двигалась в противоположную сторону — вниз по переулку, к обрыву над Карантинной гаванью, к дому, стоявшему на отшибе.

Мокрый снег путал волосы, выбившиеся из-под платка. Таня упорно сражалась с ветром и снегом. Вот и нужный дом. Она постучала условным стуком в низкую, совсем вросшую в землю дверь. Ей открыл человек Цыгана, молча пропустил внутрь и так же молча закрыл двери на засовы. Приоткрыл еще одну дверь. Они начали спуск по ступенькам.

Все были уже в сборе. За столами посреди подземного зала сидели Цыган, Гришка Клюв, Корж и прочие авторитетные воры Одессы. Таня увидела, что Тучи среди них нет. В задних рядах она заметила Артема. Кто-то подвинул к столу табурет.

— Сядь, — скомандовал Тане Цыган.

— Нет, — запыхавшись, Таня говорила с трудом, — я пришла говорить.

— Говори, — Цыган не спускал с нее глаз.

— Человек, называющий себя Японцем, на самом деле большевистский шпион, специально отправленный красными в банды Одессы, — сказала Таня и замолчала, выжидая, пока уляжется гул, вызванный ее словами.

А шум начался не малый! Все загалдели одновременно, повскакивали с мест, принялись размахивать руками. Воры были эмоциональными людьми, и не привыкли сдерживать свои чувства. И только двое хранили молчание и соблюдали абсолютное спокойствие посреди этого бушующего моря: Таня, застывшая неподвижно, с гордо поднятой головой, и Цыган, на губах которого блуждала мимолетная, почти неуловимая улыбка.

Когда гул стих, Таня снова заговорила, и первая же ее фраза снова взорвала толпу.

— Я готова ответить за свои слова, — сказала она, — этот человек не только крыса, посланная красными по ваши головы, он убийца. Он убил Зайхера Фонаря, Фараона и Вальку Карася. А до того — Додика из банды Мишки и его деда, Эдика Шпилевого.

В этот раз шум был еще больше. Таня спокойно ждала, когда закончится и этот всплеск.