Джеральд Сеймур - Красная лисица

— Отвезите ее назад в Рибиббиа, я не хочу, чтобы на ней были синяки... Ничего не должно быть видно, никаких отметин.

В его голосе был ужасный ледяной холод, как если бы эта шоковая волна предательства сломала Джузеппе Карбони.

Зазвонил другой телефон. Он поднял трубку, приложил к уху и оперся всем весом на локоть. Слушая, он наблюдал, как Франку Тантардини выносили из его офиса. Карбони кивнул, так как информация, которую он получил, не требовала благодарности.

— Это из подвала. Я обещал дать в их распоряжение две минуты, чтобы засечь его. Но оказалась только минута сорок секунд. Говорят, что этого недостаточно. Я подвел вашего человека, Карпентер. Я его подвел... Они ничего вам не дали? — рявкнул Карпентер.

— Только то, что он говорил из северной части города.

Карпентер встал и пошел к двери. Ему хотелось сказать что–нибудь язвительное, выместить неудачу, но он не мог найти в себе слов. Нельзя бить собаку, которая и так уже хромает, у которой на шее парша. Ему было нечего сказать. Ведь они были взрослыми людьми. Не детьми, которых можно запугать. Все взрослые, и все старались, и все столкнулись с этой заразой, которая их так беспощадно пожирала.

— Я отправляюсь к Чарлзворту. Это парень из посольства. Вы меня можете найти там... Пока.

— Я буду здесь.

Конечно, он будет. Куда ему еще деваться? Для Джузеппе Карбони не будет свободного от пошлины посольского скотча, и он не может захлопнуть дверь перед проблемой с надежностью в семьдесят процентов. Карпентер может уйти и не посмотреть на Карбони, что он и сделал, пройдя по коридору к лестнице.

Через внутреннюю дверь в святилище вошел Франческо Веллоси. На его лице была неприкрытая ненависть, жестокая и всепоглощающая, что свидетельствовало о том, что он слышал слова Тантардини.

— Я говорил вам, Карбони, чтобы вы были осторожны, говорил вам...

— Вы говорили мне...

Появился проблеск сочувствия:

— Есть что–нибудь?

— В настоящий момент ничего существенного, ничего имеющего значение.

Обняв друг друга за талию, как бы утешая друг друга, двое мужчин вышли из комнаты и направились к забранному проволочной сеткой лифту, чтобы подняться на пятый этаж.

Они могли обеспечить прослеживание на расстоянии немногим более трех тысяч пятисот квадратных километров от Витербо на севере до Ля Сторта на юге, в то время как заданным пределом для них был прибрежный городок Чивиттавеккиа, а восточным — автострада Рим-Флоренция. Это было то, что могли обеспечить техники, располагавшиеся в подвальных помещениях. Это была слишком большая площадь, чтобы открыть охоту на человека, слишком большая, чтобы двое мужчин могли распрямить плечи.

Когда они вышли из лифта, Веллоси тихо сказал:

— Они вас распнут, они скажут, что она не должна была разговаривать со своим сообщником, что вы не должны были ей этого позволять.

— Это был единственный шанс заставить его поговорить подольше.

— Кто это вспомнит? Вас разорвут на части, Карбони, это будет развлечение для диких собак.

Все еще обнимая друг друга и сблизив лица, они посмотрели друг на друга: Карбони вверх, а Веллоси вниз. Их взгляды встретились.

— Но вы остаетесь со мной, Веллоси.

Только улыбка, только рука напряглась и сжалась в кулак на рубашке Карбони, и они прошли в центр операции.

Головка ребенка с победоносной улыбкой на лице появилась в двери кухни.

— Мама, — жалобный оклик. — Можно мне посидеть с папой?

— Сегодня ты был плохим мальчиком.

— Прости, мама...

У нее не было сил с ним бороться. Ей было приятно, что мальчик вышел из своей комнаты, преодолев стыд, и теперь ее гнев прошел, но она все же попыталась его шлепнуть. Бог знает, они оба боготворили своего сына.

— Папа устал.

Она слышала равномерный отдаленный храп, поглощенная пища разливалась по его телу теплом, он старался восстановить потраченную за день энергию.

— Ты можешь с ним посидеть, но не беспокой его, не буди его...

Ребенок не стал ждать, чтобы мать передумала. На своих легких босых ножках с развевающейся свободной пижамой он побежал через кухню в гостиную.

Мать прислушалась.

— Папа, ты спишь? Папа, можно я расскажу тебе, что я видел в лесу? Папа, пожалуйста...

Она схватила полотенце и ринулась через комнату, окутанная пеной раздражения, и зашипела на него из дверного проема так, что ее шипенье стало слышно на диване, где ребенок примостился рядом со спящим отцом.

— Что я тебе сказала? Чтобы ты его не будил. Еще одно слово и пойдешь в постель. Оставь папу в покое. Поговоришь с папой утром.