Леонид Петропольский - Игра не на жизнь, а на смерть

Крюков осмотрел Барковского, потом взглянул на остальных «спартанцев», спросил:

— И что это было?

Ему ответила Шорина:

— Это вы из полиции, а не мы. Тут на школьника напали, прямо у вас под носом, вот что это было!

В ее словах была явная угроза, однако Крюков ее вроде бы не заметил. Ответил так:

— Нет, это я как раз понял. А вот что вы с нападавшими сделали — я про это хотел спросить. Вы что — подпольная секта школьников-ниндзя?

В его словах не было угрозы; наоборот, в них чувствовалось уважение. И Худяков это сразу оценил:

— Ага, мы — боевые спартанские панды! Особенно Анька Мелкова. Смертельные порезы французским маникюром — секретное оружие школьного подполья!

Все с облегчением рассмеялись. Барковский поднялся на ноги.

— Так, дуйте в школу, — скомандовал Крюков «спартанцам». — Скажите: участковый был на месте, все решил. — После чего повернулся к Барковскому: — Ну что, назрел серьезный разговор?

Тот не удивился, кивнул:

— Точно. Только давайте у меня дома. Приглашаю.

Тем временем Липатова и Тоша сидели в холле психиатрической больницы рядом с Лейлой. Липатова убеждала больную:

— Я знаю, вы меня отлично понимаете. Ваш водитель ничего не видел, следил за уборкой полосы. Но вы все видели. Вы ни в чем не виноваты, и вам ничего не угрожает, просто могут еще пострадать другие люди, понимаете? Вы ведь видели эту девочку?

Лейла испуганно посмотрела на советника юстиции. После долгого молчания произнесла:

— Я им сразу сказала, что видела их. Сразу сказала…

— Их?! — удивленно воскликнула Липатова. — Вы сказали «их»?!

Крюков сидел на кухне в квартире Барковского. Хозяин сидел, приложив к скуле пакет с замороженными овощами, и рассказывал все с самого начала — со своего знакомства с Алиной Русановой. Он передал разговор, который был у него с дочкой директора вскоре после его прихода в школу. Разговор был доверительный, Алина много говорила о своих родителях, а потом неожиданно предложила: «Хочешь быть моим парнем?» Барковский пробовал отшутиться: «Боюсь, я с твоим парнем сравнения не выдержу… Ты дочка директора, такая главная девочка в школе — зачем тебе какой-то ботан?» Однако Алина никаких отговорок не приняла. Спросила напрямик: «Так ты не хочешь?» И когда Барковский отказался, произнесла: «Не хочешь быть моим парнем — станешь моим врагом. Двоечником будешь. Будешь с замухрышками дружить, вроде Шориной. Мальчики будут тебя бить. Берегись. Я все-таки дочка директора. Я всегда получаю, что хочу».

— Короче, с этого момента Алинка на меня разозлилась, — закончил парень свой рассказ. — Очень сильно. Ну и ревновала, конечно. Всякие пакости мелкие устраивала. Да и не очень мелкие…

— Вроде избиения Истоминой? — невинным тоном уточнил Крюков.

Этого Барковский не ожидал; он растерялся.

— Какого избиения?

Крюков достал лист с распечатанной утром фотографией, показал:

— Помнишь этот день?

Барковский разглядел фотографию, спросил:

— Это я?

— Ты. Кстати, голый по пояс.

— Ну, мы иногда в классе переодеваемся, когда там урока нет, — начал объяснять Барковский.

Однако Крюков покачал головой. Он не принял этого объяснения.

— Четвертого апреля ты пришел в кабинет, когда там была Истомина. После этого к кабинету подошла Алина Русанова и стала подглядывать. Еще через какое-то время она встала, шарахнула по двери и убежала. А еще через какое-то время она подкараулила Истомину в подъезде и спустила ее с лестницы, чудом не покалечив. Внимание, вопрос. Что она увидела, подглядывая в замочную скважину?

Барковский бросил быстрый взгляд на участкового, отвел его в сторону. Надо было что-то говорить.

— Ну… я все равно хотел вам рассказать… — заговорил он. — Просто… хотя бы после похорон… Проблема была в том, что Анастасия Николаевна… Короче, она к нам приставала.

— К вам?

— Ко мне. К другим пацанам. Можете их спросить. Постоянно! Трогала, подсматривала. Сама просила, чтобы мы при ней переодевались. И в раздевалке — помните, я говорил? Это она была, как выяснилось.

Однако Крюков упорно гнул свою линию:

— Что видела Алина?

— Я переодевался. Анастасия Николаевна подошла, стала меня трогать. Я ее оттолкнул, а она… полезла целоваться. Я попросил, чтобы она отстала. А она опять… Схватила меня, прижала… Тут за дверью что-то грохнуло. Она поняла, что спалилась! Стала рвать на себе блузку, царапать себя… Сказала, если будет скандал, она все на меня свалит, как будто я ее хотел изнасиловать, понимаете?