Дмитрий Дашко - Мы из губрозыска

— Что, совсем не употребляете? — заинтересованно поднял брови Аристарх Тимофеевич.

— Стараюсь избегать.

— Что ж… Наверное, правильно делаете. А я вот с вашего позволения пригублю.

Воронов налил себе стопочку и резким движением опрокинул ее в себя. Потом зажевал соленым огурчиком и обратил к молодым людям раскрасневшееся довольное лицо.

— Вы уж меня простите, но придется мне вас оставить.

— Что такое, папа? — удивилась Лиза. — Ты разве уходишь?

— Дела, дочка. Месяц к концу подходит, надо отчет составлять. Кроме меня — больше некому. Я специально все бумаги с собой взял. На дому поработаю.

— А это? — Дочка метнула взгляд на открытую бутылку.

Водка была настоящая, казенная, отнюдь не мутный самогон, который обычно ставили на стол в это голодное время.

— Это? — Аристарх Тимофеевич убрал бутылку со стола и поставил ее в буфет. — Было употреблено в микроскопической дозе и помешать моей работе не должно. Ты, Лиза, свидетельница. Ладно, дети мои, вы уж тут без меня справляйтесь.

— Хорошо, папа, — покладисто сказала Лиза. — Я позову тебя на пирог.

— Обязательно! — сказал отец и ушел в соседнюю комнату.

Елисеев не часто бывал на свиданиях. А девушки из так называемых «бывших» у него и вовсе никогда не было. Первое время он чувствовал себя скованно, но потом дружелюбие и добрый характер Лизы позволили молодому человеку сбросить оковы нерешительности. Неожиданно для себя он начал много шутить и, судя по улыбкам Вороновой, довольно удачно. Атмосфера изменилась. Петру начало нравиться внимание, обращенное к нему, то, как Лиза исполняет роль хозяйки, как ухаживает за гостем.

Пришел черед пирога, и Петр убедился, что, вопреки его опасениям, девушка еще и умелая хозяйка. Пирог у нее вышел такой, что просто пальчики оближешь.

Набравшись смелости, Петр спросил:

— Лиза, вы не рассердитесь, если я предложу вам сходить в синематограф?

Девушка удивилась.

— Простите, а почему вы решили, что я должна рассердиться?

— Не знаю, — признался Петр. — Просто к слову пришлось.

— Могу вас заверить, что я ни капельки не рассержусь. Более того, ваше приглашение для меня весьма неожиданно и очень приятно.

— Здорово! — обрадовался Петр. — Тогда давайте завтра вечером сходим туда.

— А вы не знаете, какую фильму там показывают? Впрочем, мне все равно… Боже мой, я так давно не была в синематографе… — с некоторой тоской произнесла Лиза.

Елисеев понимающе кивнул. Сам он бывал в синематографе всего дважды. Первый раз еще совсем пацаном, когда вместе с отцом приезжал в город за покупками. А второй раз, когда служил в армии. Их взвод тогда отличился в полковом смотре и был награжден походом в синематограф. Красноармейцам показывали комедию с Максом Линдером. Обаятельный брюнет с пышной кисточкой усиков сначала терял, а потом снова находил свою невесту, попадая при этом в массу комических ситуаций. Зрители хохотали так, что с потолка едва не сыпалась штукатурка.

А на следующий день их полк уже вступил в сражение, после которого во взводе осталось меньше половины бойцов.

Допив чай и договорившись с Лизой насчет завтрашней встречи в синематографе, Петр попрощался с Вороновыми и отправился домой. У Степановны его уже ждал посыльный от товарища Янсона. Он сидел за столом вместе с хозяйкой и тоже пил чай. При виде Петра он резко вскочил, едва не опрокинув на себя чашку.

— Ты чего такой дерганый? — спросил Елисеев.

Посыльным оказался совсем еще юный чоновец, парнишка лет восемнадцати с тонкой мальчишечьей фигурой. Если бы не гимнастерка и не кобура с револьвером на боку, его можно было бы принять за соседского пацана.

— Меня за вами товарищ Янсон направил.

— Что-то случилось?

— Случилось, товарищ Елисеев. Убийство. Товарищ Янсон сказал, что по почерку это снова дровосеки. Велел вас вызвать на место преступления.

— А Колычев где?

— Товарища Колычева уже вызвали.

— Понятно, — протянул Елисеев. — Степановна, ужинать будешь без меня… Ничего, я сыт. Когда вернусь, постараюсь не шуметь.

— Ох, и чижолая у тебя служба, Петруша, — вздохнула хозяйка. — Наверняка поедешь такие страсти смотреть… Не приведи, Господь! — Она часто и мелко закрестилась на иконы.

— Кому-то все равно нужно этим заниматься, — сказал Петр.

Он повернулся к чоновцу.

— Ну что, боец. Давай, показывай дорогу.

Убийство произошло на городской окраине, среди густой россыпи неказистых домов. Добираться пришлось в темноте, меся грязь сапогами.