Питер Джеймс: Умрешь, если не сделаешь

– Эйдриан Моррис.

От голоса на другом конце его бросило в дрожь. Тот самый акцент, так же вежлив.

– Мистер Моррис?

– Да, – ответил он тихо, ступая по толстому ковру к двери.

– Прошу прощения за неурочный час, но, согласитесь, времени осталось немного.

– Секунду…

Моррис выскользнул из спальни, прикрыл за собой дверь и перешел в небольшой кабинет, где включил свет и присел в кресло у стола.

– С кем я разговариваю?

– С футбольным фанатом, который крайне обеспокоен судьбой вашего прекрасного стадиона и не любит причинять людям боль.

– Откуда у вас мой телефон?

Домашний стационарный номер Морриса в справочнике не значился.

– Нарушив мое указание по поводу полиции, вы лишили меня возможности разговаривать с вами по мобильному. Пришлось, скажем так, приложить некоторые усилия. Используя нужные рычаги, можно получить все. Все, мистер Моррис. Можно попасть на стадион простым стюардом и дослужиться до начальника службы безопасности. Абсолютно все. Включая бомбу на трибуне. Если, конечно, вы не заплатите озвученные мной двести пятьдесят тысяч. Скромная сумма. Только за билеты вы выручите около полутора миллионов, примерно столько же – за еду и напитки, плюс десять миллионов за права на телевизионную трансляцию. За малую толику сегодняшней прибыли вы сможете спать спокойно, и клубу ничто не будет грозить. Разве не взаимовыгодное предложение?

– Разве что в вашем больном мозгу.

– Предпочитаете, чтобы пятьдесят – а может, и сто – ваших верных фанатов разорвало на куски, мистер Моррис? Так-то вы цените человеческую жизнь? Вам стоит поглядеться в зеркало – увидите человека, у которого в самом деле больной мозг. Не торопитесь с ответом. Я еще выйду на связь, дам вам последний шанс…

– Послушайте, – произнес Моррис, лихорадочно соображая, – даже если б я согласился, вы не оставили мне времени. Где в субботу утром раздобыть четверть миллиона?

– Об этом следовало думать вчера. Вы совершенно не умеете планировать. Я рад, что вы работаете не на меня. Всего хорошего, мистер Моррис.

Эйдриан немедленно набрал 1471, чтобы узнать номер последнего звонившего абонента. Услышал, что номер скрыт. Взял бумажник, который лежал рядом с ноутбуком, и вытащил карточку с телефоном инспектора уголовной полиции, который вместе с двумя сотрудниками заходил к нему после первого звонка шантажиста.

Гленн Брэнсон ответил сразу.

Суббота, 12 августа

10:00–11:00

В десять часов утра у Киппа Брауна завибрировал телефон. Подписка на советы по скачкам.

Доброе утро, мистер Браун. Сегодня мы предлагаем две ставки. Первая лошадь – Доуи, ставьте в «Пэдди» как четыре к одному. Вторая – Военная Тайна, четыре к одному в «Бетфрет». Обе – с ранним коэффициентом, и обе не подведут. Желаем удачи. Тони Форбс.

Кипп немедленно, как делал каждый день, позвонил своему букмекеру и очертя голову попросил поставить на каждую лошадь по десять тысяч фунтов, которых у него не было.

Суббота, 12 августа

15:00–16:00

«Я террорист, ага-ага! Бабах-бабах!»

Как приятно делать что-то противозаконное!

Илли Прек слышал от матери, что его имя в переводе с албанского означает «звезда», а фамилия связана с борцом за свободу.

Он и есть борец! Борец за свободу. И у него бомба!

Правда, в данный момент, в половине четвертого, шагая в толпе от станции к стадиону «Амекс», он был просто Илли Прек, футбольный болельщик. На плече у него висела дорогая профессиональная видеокамера «Сони FS7».

Хотя, разумеется, вовсе не камера.

Бомба, начиненная гвоздями, гайками и подшипниками. Заряда, сказали ему, должно хватить по крайней мере человек на сорок. И еще на сотню раненых.

В бумажнике лежал билет на Южную трибуну. Если все пойдет, как задумано, погибнет много взрослых и детей.

«Я террорист, я террорист!» – напевал чуть слышно Илли Прек, невысокий худой парень двадцати трех лет, в очках, с большим носом и бесформенной массой темных волос, прижатых красной бейсболкой. В спортивном костюме с мешковатыми штанами он шагал широким шагом, симулируя уверенность в себе.

«Я звезда, я борец за свободу! Мне дадут кучу денег! Вот мама обрадуется!»

Это вам не на автомойке вкалывать! Последние полтора года он без конца натирал, полировал и пылесосил. Мокрые, холодные, вечно немеющие руки. Дерьмовая зарплата и дерьмовое жилье, четверо в одной комнате.

«Теперь я террорист! Ага-ага! Я важный человек, не шестеренка!»