Алистер Маклин - Марионетка [Кукла на цепи]

Я выпрямился, потянулся и зевнул. Потом, как человек, очнувшийся от своих раздумий, небрежно оглянулся. Мой преследователь стоял недалеко от меня, опершись плечом на ствол дерева. Ствол был тонкий, и я мог отчетливо рассмотреть силуэт фигуры этого человека.

Продолжив свою прогулку, я свернул на Лейдерстраат и пошел медленной походкой, задерживаясь перед витринами. Потом небрежно подошел к витрине студии художника и стал разглядывать выставленные картины столь специфического жанра, что если бы это было в Англии, владелец студии давно бы уже сидел за решеткой. Меня не так интересовали картины, как стекла витрины, представляющие собой отличное зеркало. Человек ярдах в двенадцати от меня внимательно рассматривал закрытую жалюзями витрину овощного магазина. Он был в сером костюме и сером свитере. Это все, что можно было сказать о нем: неприметный и безликий аноним в сером.

Дойдя до следующего угла и повернув направо, я оказался на набережной канала Зингель, у цветочного рынка, остановился, осмотрел цветы и купил гвоздику. Человек в сером стоял в тридцати ярдах от меня и тоже любовался цветами. Либо он был скуп, либо не располагал такими неограниченными средствами, как я, потому что стоял и смотрел, но ничего не покупал.

У меня было преимущество примерно в тридцать ярдов. Поэтому, быстро свернув направо на Визельстраат, я быстро пошел вперед и, увидев индонезийский ресторан, нырнул в дверь, плотно закрыв ее за собой. Похожий на пенсионера швейцар вежливо поклонился мне, не делая попытки подняться со стула.

Через застекленную входную дверь было видно, как человек в сером прошел мимо. Он оказался значительно старше, чем это можно было предположить вначале, хотя для своих 60-ти с лишним лет двигался с поразительной скоростью. Вид у него был весьма озабоченный.

Я надел плащ и пробормотал какие-то извинения. Швейцар усмехнулся и вежливо пожелал мне спокойной ночи. Наверняка свободных мест в ресторане не было. Я остановился на пороге, вытащил из одного кармана помятую шляпу, а из другого очки, надел то и другое и вышел на улицу. Шерман принял новый облик. По крайней мере, мне очень хотелось надеяться на это.

Человек в сером прошел уже достаточно далеко вперед. У него была какая-то странная дергающаяся походка. Он то и дело останавливался и заглядывал в подворотни. Я, мешая транспорту, перебежал на другую сторону улицы. Потом, держась немного поодаль от человека в сером, пошел вслед за ним по противоположной стороне улицы. Пройдя около ста ярдов, он внезапно резко остановился и, немного поколебавшись, так же резко повернул назад. Старик почти бежал, но при этом заглядывал в каждую открытую дверь. Потом он зашел в индонезийский ресторан, из которого я недавно вышел, но через несколько секунд снова выскочил на улицу. Затем, нырнув в боковую дверь отеля «Карлтон», выбежал через парадный вход. Тот маневр едва ли пришелся по вкусу швейцару: в отеле «Карлтон» не жалуют старых, скромно одетых людей, которые пользуются их роскошным холлом как транзитной территорией. Он сунулся еще в один ресторан, но тут же вышел оттуда. Видимо, радушия там он тоже не встретил. Напоследок человек в сером зашел в телефонную будку, вышел оттуда, как побитый, и, направившись к трамвайной остановке на Мунтилейн, встал в очередь. Я тоже стал ждать трамвая.

Подошедший трамвай № 16 состоял из трех вагонов, а на табличке была указана конечная остановка — Центральный вокзал. Старик вошел в первый вагон, я — во второй и занял место у передней двери, откуда хорошо видел своего преследователя, в то же время не опасаясь привлечь его внимание. Но я вообще напрасно беспокоился: пассажиры не интересовали его. Постепенно лицо старика становилось все более хмурым, он то сжимал, то разжимал кулаки. Было ясно, что его ум занят важными проблемами: возможно, он боялся встречи со своими хозяевами.

Человек в сером вышел на Дам — главную площадь Амстердама, украшенную множеством исторических памятников: среди них королевский дворец и новый собор, такой древний, что приходится постоянно устанавливать подпорки, иначе он рухнет и рассыплется. Старику было не до этих памятников. Даже не взглянув на них, он по боковой улочке прошел мимо гостиницы, свернул налево к докам, направился вдоль канала Оудерзийдс Воорбургваль, потом снова свернул, но уже направо в лабиринт улочек, заводящих его все глубже в район, где размещались городские склады,— один из немногих безобразных районов Амстердама, не обозначенный на туристских картах. Человек в сером был очень легким объектом для слежки: он не смотрел ни вправо, ни влево, даже ни разу не оглянулся. Можно было в пяти шагах от него ехать верхом на слоне — он и слона бы не заметил.