Эд Макбейн - Несостоявшийся стриптиз [сборник]

Сэнди встал и сказал: «Пошли, Мери Маргарет», — но Окс ударил его. Тут-то все и началось. Я закричала. Окс ударил и меня — сильно кулаком в ребра, до сих пор болит. Адам стал кричать на них, но Янк схватил его сзади, прижал руки, чтобы тот не мешал, а Окс подтащил Сэнди к костру, сорвал с ноги туфлю, сунул его ногу в огонь и сказал, чтобы в следующий раз, когда ему зададут вопрос, почем товар, он отвечал вежливо. Сэнди отключился, я начала кричать, потому что… потому что нога у Сэнди прямо почернела. Тут Окс ударил меня еще раз и швырнул на пол. Адам вырвался из объятий Янка, ринулся ко мне, чтобы помочь. Но те двое набросились на него, словно акулы… Они прямо озверели. Он выбежал из комнаты, они побежали за ним. Потом я слышала только крики и еще стук молотка. Я бросилась на крики Адама и, когда увидела, что они учудили, то упала в обморок. Не знаю, что они со мной делали, пока я была в отключке… Когда я пришла в себя, то была вся в крови… Но их уже и след простыл. Слава Богу, они куда-то исчезли.

Я не знала, что делать. Сэнди не мог толком идти, а дальше по коридору был покойник… Адам. Сэнди оперся на меня, и мы пошли. Мне хотелось только поскорее увести его оттуда. Вы ведь там были? Это какой-то кошмар, там все завалено мусором, отбросами. Сплошная помойка. Мы кое-как вышли на улицу. Сэнди стонал, я хотела поймать такси, но в этом районе их днем с огнем не найдешь. Но все-таки мне удалось остановить машину, мы поехали в больницу Буэнависта, и там Сэнди оказали помощь. Я думала, мы больше этих гадов не увидим.

Но они явились к Сэнди на следующий день. И сказали, чтобы мы помалкивали, а то и ему, Сэнди, грозит та же участь, что и Адаму. Тогда мы и сочинили историю насчет Бостона. Мы понимали, что полиция рано или поздно на нас выйдет. Нам требовалось алиби. Мы молили Бога, чтобы они поскорее убрались назад в свою Калифорнию, оставили нас в покое.

А теперь они нас не убьют?

Карелла решил, что идти к ним в одиночку — значит свалять дурака. Когда они с Мейером подошли к дому шестьсот один, три мотоцикла — черный, красный и серебристый по-прежнему находились на привязи. Карелла и Мейер вытащили револьверы и быстро поднялись на третий этаж. Они встали по обе стороны от двери в квартиру и стали прислушиваться.

— Сколько? — прошептал Карелла.

— Вроде четверо.

— Готов?

— Еще как!

Дверь выбивать плохо, хотя бы потому, что никогда не знаешь, что ожидает тебя по ту сторону. Можно слушать у двери час, насчитать пять или восемь человек, а потом, когда ты ворвешься в квартиру, окажется, что там целая рота с обрезами, готовая палить из всех стволов. Мейер насчитал четыре голоса. Карелле показалось, что и он слышал тоже четыре, причем два из них принадлежали Янку и Оксу. Карелла сомневался, что эти ребята могут быть вооружены, но гипотезу можно было проверить только экспериментальным путем.

Оставалось лишь вломиться в квартиру и арестовать всех, кто там был.

Карелла кивнул Мейеру, и тот кивнул в ответ. Карелла отошел от двери на несколько шагов, а затем с короткого разбега нанес резкий удар каблуком ниже замка. Дверь подалась, открылась внутрь, и Карелла по инерции влетел в квартиру. Мейер за ним, чуть левее. На кухне за столом сидели Вилли и Окс и пили вино. Янк стоял у холодильника и о чем-то говорил с мускулистым негром.

Окс резко вскочил со стула, и в руке у него блеснул кнопочный нож. Он рванулся к Карелле, собираясь пырнуть его, но тот выстрелил. Первая пуля не произвела на Окса никакого эффекта. Словно взбесившийся слон, он продолжал свой бег. Карелла выстрелил еще и еще, но Окс добежал до него, махнул рукой с ножом, и лезвие оцарапало Карелле лицо и шею, он нажал на спуск в четвертый раз, уже в упор, прижав ствол к животу противника. От этого угощения Окса отбросило назад, он врезался в стол и повалился на бок. На его губах запузырилась кровь. Он осел на пол и затих.

Все остальные словно окаменели.

Янк и негр у холодильника явно собирались прорваться к выходу. В глазах Янка появилось выражение, которое свидетельствовало о том, что ему больше нечего терять и что оставаться на месте для него — смерти подобно. Мейер сразу угадал это выражение, потому что видел его до этого раз сто. Он понимал, что Янк пойдет напролом, и потому представляет собой большую опасность.

Мейер навел на него револьвер.

— Стоять, — сказал он.

Это было единственное произнесенное им слово. Он направил револьвер в сердце противника. Загнанный взгляд Янка сменился новым выражением, которое, впрочем, тоже было давно и хорошо известно Мейеру, ибо нет ничего нового под солнцем. Это было выражение капитуляции, вины и какого-то облегчения. Мейер понимал, что теперь Янк не шелохнется, пока на его запястьях не сомкнутся наручники. Больше никаких военных действий не будет.