Николай Леонов: Папа с прицепом

– К Гурову ходил?

– Времени не было, дядь Паш, – делая вид, что жутко занят, бросил через плечо Никита.

– Врешь! – спокойно произнес Дед. – Не ходил ты к нему, потому что и не собирался. Небось думаешь, что и он тебя слушать не станет, вот и не идешь.

– А что, нет? Разве я не прав? Можно подумать, он только меня и ждет!

– Может, и не станет. Поначалу. А ты убеди. Подай свою историю так, чтобы не смог он отказать. На жалость не дави – это последнее дело. И гонор не показывай, его и так издалека видать. Будь упорным, и все получится. Ясно тебе?

– Ясно, – хмуро кивнул Никита. – Будет время – схожу.

– Сейчас самое время, – взглянул на часы Дед. – Это мы освободились пораньше, а у оперов еще самая страда. Так что дуй-ка ты на Петровку и без согласия Гурова не возвращайся!

– А работать кто будет? – Никита предпринял еще одну попытку отмазаться.

– Ничего, насчет работы не беспокойся. Я тебя прикрою. Надо будет, так и в ночь за тебя останусь. Да у тебя сейчас клиентов все равно немного.

– Ладно, дядь Паш, я подумаю.

– Неделю думал, – напомнил Дед. – «Думалка» у тебя, что ли, сломалась? А раз так, считай, я и в этом тебе помог, за тебя все придумал. Как доехать, знаешь?

– Знаю. – Никита подхватил сумку. – Пока, дядь Паш, завтра увидимся.

Он чуть ли не бегом пересек двор, вынырнул на улицу и помчался вдоль проезжей части. Скорость развил приличную, боялся, что Дед за ним погонится. Дед не погнался. Никита добежал до второго перекрестка и остановился перед светофором, ожидая, когда тот загорится зеленым. «Может, и правда сходить? – мелькнула мысль. – Ведь не прибьют же меня там? Ну, отфутболят, так что с того? Не в первый раз, да и не в последний».

Он злился на Деда, который вновь поселил в его душе надежду, и в то же время был ему благодарен. Сомневаться и робеть, по мнению Деда, – это нормально. Ничего не предпринимать из-за сомнений и робости – вот это уже дерьмово. В какой-то степени Никита был с ним согласен. Человек должен преодолевать трудности, искоренять эти качества в себе. Особенно если он мужчина. А Никита считал себя мужчиной. Наконец зажегся зеленый, но дорогу Никита переходить не стал. Вместо этого дошел до автобусной остановки, дождался нужного маршрута и отправился на Петровку.

Когда дежурный сообщил, что к Гурову настойчиво просится молодой человек, тот только вернулся от генерала Орлова, который битый час разносил полковника на все корки. Раскрываемость у него, видите ли, упала. Показатели он ему портит. А кто виноват? Сам поручает ему самые безнадежные дела, за которые браться никто не желает. Гуров эти дела берет, носится с ними, как наседка над цыплятами, а ему за это еще и нагоняй! Где логика? Но нет, сегодня генералу на логику наплевать, ему проценты подавай. Припомнил Гурову все мелкие и крупные огрехи. Поменьше бы со стороны безнадежных дел брал, осталось бы время на текучку. Видите ли, его доброхотство дорого отделу обходится.

Дорого! А ничего, что ни одно из тех дел, которые он, по словам Орлова, «из-за своей мягкотелости» взялся расследовать, в «висяки» не попало? Это как? Не считается? А когда сам его, Гурова, дружку своему из Красноярска как толкового и, самое главное, безотказного опера рекомендовал, доброхотство в самый раз пришлось? А ведь он тогда с женой в Крыму отдыхал и никакими кровавыми делами заниматься не собирался. Как тогда Орлов пел: на тебя, Лева, вся надежда, не откажи двум старикам. Кто же поможет, если не ты! Лицемер паршивый! Двуличный Янус! Бюрократ заскорузлый! Закопался в своих бумажках, нужд людских не видит, вот и выделывается.

С таким настроением принимать посетителей, по какому бы вопросу те ни явились, Гуров не привык, а потому велел дежурному сказать, что сегодня он не принимает. Пусть приходят на следующей неделе. Парнишка оказался настойчивым, с первого раза дежурному не поверил. Заявил, что будет ждать столько, сколько нужно, и окопался на кресле для посетителей. Такой расклад дежурному пришелся не по вкусу. Охота была весь вечер под бдительным оком сопляка вахту нести? Ни расслабиться, ни чаю попить. Он снова связался с Гуровым, обрисовал ситуацию и от себя добавил, что проблемы-то у парнишки, похоже, серьезные. Совсем человека переживания доканали, кожа да кости остались да круги под глазами.

Но Гурова после нагоняя такими слезливыми историями не проймешь, поэтому он велел отправить парня к участковому по месту жительства. Пусть, мол, тот на официальном уровне с управлением связывается и требует помощи Главка. Поручит Орлов дело Гурову, тогда он и станет им заниматься. Дежурный передал заявление полковника слово в слово, и парень ушел. Теперь Гуров мог спокойно сидеть за рабочим компом и сколько угодно злопыхать на свое начальство. «Вот и отлично. Нечего сюда ходить. Здесь не богадельня, в конце концов. И я не единственный опер на Петровке, – мысленно ворчал Лев. – Пусть другие попашут вместо меня. А я теперь строго по приказу работаю».