Николай Леонов - Похищенному верить [сборник]

В тот день у хозяина коттеджа, известного в определенных кругах оценщика антиквариата Вениамина Кальнобрицкого, должна была состояться встреча. Некий клиент из Твери назначил дату и место, пригласив Кальнобрицкого установить подлинность полотна кисти Бориса Кустодиева. Накануне юбилейного года на основе музейной площадки в Москве планировалась организация грандиозной выставки, посвященной творчеству художника. Клиент предложил организаторам экспозиции картину из фамильной коллекции, но экспертная комиссия, совершенно неожиданно для владельца картины, заявила, что работа является подделкой и потому не может быть выставлена. С мнением музейных экспертов клиент не согласился и решил провести независимую экспертизу, для чего вызвал в Тверь Вениамина.

Установление подлинности картины – процесс длительный. При самом хорошем раскладе Кальнобрицкий должен был отсутствовать часов шесть, не меньше. На это, видимо, и рассчитывал вор, и так бы все и сложилось, если бы не стечение обстоятельств. Накануне дня проверки кустодиевской работы у Вениамина был так называемый «охотничий» день. В такие дни он наведывался к мелким скупщикам антиквариата. Иногда эти поездки приносили весьма щедрую добычу, но чаще оказывались пустыми. «На охоту» Вениамин брал свой «малый чемоданчик», где хранил инструменты для проведения ускоренной экспертизы на месте. Второй чемоданчик, именуемый «великим», он брал тогда, когда проводил работу за деньги. Но в этот день у мелких скупщиков он ожидал увидеть нечто уникальное, поэтому переложил часть оборудования из «великого чемоданчика» в «малый». Промашка Вениамина вскрылась только через несколько дней, в самый разгар экспертизы картины Кустодиева, и, чтобы не пасть в глазах клиента, Вениамин поспешил домой, пообещав вернуться со всем необходимым и закончить работу.

А вернувшись домой, Кальнобрицкий увидел, что сигнализация на доме отключена. Сначала он решил, что в спешке забыл включить ее, но, подумав, отмел этот вариант. Тогда он начал обходить дом по кругу, заглядывая в каждое окно, и в одном из оконных проемов увидел, как некое существо поднимается по лестнице внутри его дома. Будучи владельцем немалого количества раритетных и уникальных, а заодно и жутко дорогих вещиц, Кальнобрицкий понял, что его грабят. Тогда он тихонько отошел от окна, спрятался за стену хозяйственной постройки и позвонил в полицию.

В тот день фортуна была на стороне антиквара, к Ивану Шаповалову же она повернулась своей не самой приятной стороной. Окажись все нужные инструменты на месте, Хамелеон ушел бы, как и во всех предыдущих случаях. Но… случилось то, что случилось. Кальнобрицкий вернулся, полиция отреагировала как надо, и вор был пойман. Собрав улики и прошерстив дом на предмет отпечатков пальцев, опергруппа препроводила Хамелеона под стражу.

О том, какую крупную рыбу принесло в сети тверским правоохранителям, выяснилось позже. Не успели оперативники порадоваться удаче, как явился адвокат Ципиков и заявил, что гражданин Шаповалов является его клиентом. А дальше все как по нотам: признательные показания аннулировали, свидетелей дискредитировали, улики осмеяли, а Иван Шаповалов из злостных преступников переквалифицировался чуть ли не в жертву полицейского произвола.

Однако высокие столичные чины упускать дарованный шанс не собирались. Спустя две недели пришел приказ: этапировать задержанного Шаповалова в лефортовский изолятор временного содержания. Следователь подготовил бумаги, дежурный оформил передачу, после чего технически Хамелеон тверским операм больше не принадлежал. Но тут случилось нападение, Хамелеон исчез, а начальник следственного изолятора перешел в категорию свидетелей.

Выслушав предысторию, Гуров приступил к выяснению обстоятельств недолгого пребывания Шаповалова в СИЗО. По словам полковника Осокина, за это время Хамелеон ни с кем, кроме адвоката, не общался. Сидел он в камере для подследственных-«первоходов», на прогулки выходил регулярно, от помывки в бане не отказывался, и вообще вел себя вполне адекватно. На подследственных, впервые попавших за решетку, полковник Осокин за время службы успел насмотреться. Оказаться в тюрьме – в любом возрасте испытание не из легких. Кто-то начинает буянить, требовать встречи с адвокатом, а то и с самим Верховным судьей. Кто-то впадает в депрессию, отказывается есть, не желает выходить из камеры на свежий воздух. Кто-то перестает следить за собой, не меняет белье, не чистит зубы и вообще не следит за гигиеной. Некоторые впадают в ступор: сидят или стоят на одном месте, не двигаются, ни на кого не смотрят и не разговаривают.