Донато Карризи - Девушка в лабиринте [litres]

– Да, но как это связано с тобой?

– Я подумал, что если девчушка тринадцати лет столько времени выдерживала весь этот ужас, возможно все… Даже чудо.

Линда глядела на него в смятении.

– Нет, я не думаю, что исцелюсь, – заявил он, отметая все иллюзии. – Но может быть, это не случайно произошло именно сейчас…

Анонимный звонок, вспомнил он. Но нельзя открывать Линде то, что нашептал ему Квимби.

– Обещай, что не убьешь себя…

– Не могу. Могу только заверить, что в данный момент это последняя мысль, какая приходит мне в голову. – Тут Бруно внезапно сменил тему. – Окажи мне любезность, – попросил он. – Неделю назад я снял номер в отеле «Амбрус», маленькой гостиничке у железнодорожного моста. – Он вынул из бумажника визитную карточку. – Номер сто пятнадцать, оплачен еще на семь дней. – На самом деле он не рассчитывал так долго занимать номер. А перебрался туда из страха, что, умри он дома, никто не найдет его труп. Сама мысль о том, что он будет медленно гнить на полу, поскольку у него нет ни друзей, ни родных, которые поинтересовались бы его судьбой, ужасала Бруно. В гостинице все проще. Однажды утром горничная войдет в номер и обнаружит его бездыханным. Но Линде он не стал открывать эту часть плана. – В комнате сейф, шифр одиннадцать-ноль-семь.

– Дата моего рождения, – удивилась она.

– Знаю: поэтому его и выбрал. А теперь послушай хорошенько: когда ты узнаешь, что… – Закончить фразу не получилось. – Одним словом, когда случится то, что должно случиться, пойди туда и забери то, что лежит в сейфе… Ты найдешь там запечатанный пакет.

– И что в нем?

– Не важно что, это тебя не касается, – одернул ее Бруно. – Ты никоим образом не должна его открывать. Тебе нужно как можно скорее избавиться от него, ясно? И не выбросить, а уничтожить так, чтобы не осталось следов.

Линда не могла взять в толк, зачем такие ухищрения.

– Почему ты сам этого не сделаешь?

Бруно как будто не слышал вопроса.

– Я договорился с портье, он тебя пропустит.

Линда не стала настаивать, и Дженко уверился, что она сдержит слово. Он встал, надел льняной пиджак, посмотрел на часы. Шестнадцать – пора идти.

– Ты мне еще позвонишь? – Линда глядела на него глазами лани.

Бруно подошел, погладил ее по щеке:

– Вдруг я забуду, а ты подумаешь, что я помер…

– Главное, ты не забудь оставаться в живых. – Она взяла его руку, поднесла к губам и поцеловала. – Помни: пока дышишь, живи.

Ему понравилась простая, но светлая мысль, заключенная в ее словах: пока ты дышишь, не забывай жить.

– Будь спокойна: я должен кое-что сделать перед тем, как случится непоправимое… – И он направился к выходу.

Линда не знала, что и думать.

– Куда ты идешь?

Бруно обернулся, улыбнулся ей:

– В ад.

«Дом вещей» находился в ангаре, расположенном в промышленной зоне неподалеку от города. Кто-то взял в аренду бывший торговый склад и превратил его в огромное хранилище для частных лиц. За умеренную годовую плату можно было снять контейнер и поместить туда предметы, которые больше не нужны, – большей частью старую мебель и прочее барахло.

Бруно направился к въезду и, скорчившись в кабине «сааба», стал рыться в ящике под приборной панелью, ища ключ, открывающий шлагбаум. Нащупал его, воткнул в замочную скважину, расположенную на столбике, надеясь, что автоматика сработает.

Шлагбаум поднялся.

Оказавшись внутри, Бруно стал колесить по прямым дорожкам, проложенным между контейнерами. Он обнаружил, что в этом месте нашли приют не только предметы: кое-где металлические шторы были приподняты и в глубине контейнеров отмечались явные следы человеческого присутствия. Съемщики превратили склад во временное жилище. Бруно ничуть не удивился, феномен был ему хорошо знаком. Население «дома вещей» в основном состояло из субъектов мужского пола. Холостяки, потерявшие работу из-за кризиса, или разведенные мужья, которые выплачивали алименты и потому не могли себе позволить ни квартиры, ни даже комнаты. Попадались и разведенные, оставшиеся без работы. Безнадежно бедные. И озлобленные. Дженко чувствовал на себе их взгляды, полные стыда и гнева, – таясь в тени своих берлог, они подозрительно следили за продвижением «сааба». Но в глубине души были, скорее, напуганы, ведь, если они утратят это убежище, им останется только улица.

Бруно подъехал к контейнеру, который снял много лет назад.

Вышел из машины, нагнулся, чтобы поднять тяжелую штору. Ее не открывали очень давно, и, сдвигаясь на высоту человеческого роста, штора издавала пронзительный металлический скрежет. Слепящий солнечный свет замер у края этой пещеры, будто не отваживался преступить черту. Скрип прекратился, пыль осела, Дженко вытер липкие руки о полы льняного пиджака и подождал, пока глаза привыкнут к полумраку.