Валерий Шарапов: Сыщики 45-го

– Ты можешь передвигаться?

– Только мысленно… – простонала Рита. Потом распахнула глаза, точно очнулась, стала суетиться, куда-то поползла, подтягиваясь на руках. Он снова ее опередил, запрыгал на одной ноге, не думая о боли. Но как о ней не думать? Местность шла на понижение, внизу была свалка, там кто-то возился, стонал.

Но только Черкасов поднялся над косогором, вновь загремели выстрелы, пришлось упасть. Второй гранаты у упырей, кажется, не было. Подползала Рита, издавая берущие за душу звуки.

– Эй, внизу, вы еще живы? – спросил он.

Со свалки исходило гордое молчание. Алексей старался не шевелиться, чтобы не бередить рану. Это не Конышев в памятной яме – у них еще остались патроны. Но аналогия, как ни странно, просматривалась.

– Григорий Иванович, это вы? Да ладно, не скромничайте, все уже понятно…

– Ладно, раскусили… – выдавил Шабалин. – Легче стало, Алексей Макарович?

– Значительно легче. Вы ранены?

– Есть немного… И вам, похоже, досталось?

– Вашими молитвами. Ничего, буду жить. Моя спутница, к сожалению, скончалась… – Он выставил руку назад, чтобы Рита не возражала. Какой ни есть, а козырь. Она задумалась, стала тише дышать.

– Сочувствую, Алексей Макарович. Но не расстраивайтесь, она же из ГБ. Какое вам до нее дело?

– Вы правы, никакого. Может, сдадитесь?

– Нет, никак не можно… – Ранение у директора музея, похоже, было пустяковое, но неудобство доставляло. Он пытался смеяться. – Хотите взять, Алексей Макарович, приходите – забирайте. Вам ведь живые нужны, верно?

– Да, было бы недурно… Маша с вами? Мария, почему молчите, подайте голос.

Кажется, кто-то всхлипнул. У кого там глаза на мокром месте? Странно, он не чувствовал никакого расстройства. А вроде должен был.

– Неудачное у нас с вами свидание вышло, Маша, – посетовал он. – А я ведь, признаться, до последнего ни о чем таком не думал. Печально, чего уж там.

– Ах, вот в чем дело, – прошептала за спиной Рита. – Он на свидание, оказывается, ходил. Тоже мне, герой-любовник… – и замолчала, когда в испачканную физиономию уперся кулак.

– Григорий Иванович, застрелите меня… – услышал Алексей сдавленный шепот. – Вы же понимаете, что все кончено, я больше не могу… Без меня у вас будут шансы…

– Замолчи, – процедил Шабалин.

– Я вас очень прошу, пожалуйста… Сама не могу, рука прострелена, а вторую не чувствую…

Несколько секунд продолжалось драматическое молчание, потом прогремел одиночный выстрел. Словно икнул кто-то. Алексей поморщился. Нет, лучше не думать…

– Только в себя не стреляйте, Григорий Иванович, – попросил он. – А то взяли моду… Не забывайте, что жизнь прекрасна и удивительна.

– Вы сейчас издеваетесь? – проворчал Шабалин. – Чем это, интересно, ваши шансы лучше моих?

– Ко мне подкрепление придет, а к вам – нет.

– Где же оно, ваше подкрепление?

Алексей насторожился. Шабалин пытался ползти, но недолго, застонал, стал переворачиваться. Алексей медленно поднимался. Рано – грохнул выстрел, опять пришлось вкусить родной землицы.

Шабалин с надрывом засмеялся. Алексей покосился через плечо. Рахимович отползала вправо, выразительно сверкая глазами. Кажется, он понял, что она хочет сделать: отползти подальше, съехать вниз, подобраться к злодею с фланга…

– Ну, хорошо, подождем еще, – сказал он. – У вас не дрогнула рука застрелить племянницу? Или она вам не племянница? Как же правдоподобно, черт возьми, ваша банда вжилась в образ – снимаю шляпу, Григорий Иванович. Это просто искусство, куда уж там Поленову. А какие глубокие познания русского искусства – разве могут простые люди с улицы так убедительно продвигать в массы прекрасное…

– Рад, что вы оценили…

– Агентура глубокого залегания, оставленная абвером? У этих людей прекрасные легенды, безупречное «прошлое» и документы на все случаи жизни. Вы – русский, Маша – русская, меня не обманешь. Еврей Вадим Циммерман, как занятно…

– С чего вы взяли, что он – еврей? Странно, люди слышат фамилию и считают, что им все ясно. Вилли Зиммер – тоже звучит неплохо? Не всем же немцам быть светловолосыми и голубоглазыми?

– Понимаю, Григорий Иванович, это почти гениально. Истории несуществующих болезней ваших сообщников тоже вписаны в легенды… Хорошо, не будем пока выяснять подноготную ваших людей. Были немцы, которые в совершенстве изъяснялись по-русски и играючи ориентировались в советских реалиях. Но война кончилась, рейх не вылезет из гроба. Какой смысл мутить воду и дестабилизировать обстановку? Не проще ли жить обычной жизнью, раз так вышло? Или потихоньку продвигаться в сторону ближайшей границы? Но нет, вы грабите банки и инкассаторов, вдохновенно убиваете людей и паханов-уголовников, то есть всячески расшатываете обстановку в городе. Подозреваю, вы преследуете две цели. Первая, разумеется, – личное обогащение, поскольку деньги и в Африке деньги. Второе: у вас теперь другие хозяева – рискну предположить, это британская или американская разведка. Не секрет, что многих высших офицеров абвера, включая их агентурные сети, взяли под крыло наши добрые союзники. Под городом планируется строительство особо важного объекта – факт секретный, но не для всех. Для кого-то это кость в горле. Кому-то крайне важно сорвать проект, сделать так, чтобы полетели головы и все уперлось в нерешенные вопросы. Все начинается с малого – дестабилизировать, убивать, грабить, перебить членов комиссии с того самого особого объекта… Там много иностранных специалистов, они просто откажутся работать. А ведь не все из них являются заключенными колоний. Казалось бы, пустяк, но работы уже приостановлены, начинается нервозность – что крайне на руку нашим западным союзникам… Задача номер один – не допустить строительства объекта. Верно?