Николай Пахомов - Следствием установлено [Proza.ry]

— Вот видишь, — не скрыл своей радостной заинтересованности Павлов, когда Паромов по внутреннему телефону связался с ним по данному поводу, — только начал заниматься — и кое-какие результаты уже имеются. А почему ты на работе, — вдруг спохватился он. — Тебе же завтра по графику суточное дежурство в оперативной группе. Что, опять без выходных? Ты это брось. Прекращай. Дела никуда не денутся, их на нашу жизнь будет еще столько… За-кругляйся — и марш домой! Если же автомобиль будет обнаружен, то дежурный наряд и сам как-нибудь разбе-рется.

«Мои дела за меня никто делать не будет», — отметил мысленно Паромов, но возражать Павлову не стал. Что толку в этих возражениях, когда выходной день полностью уже убит.

В отличие от следователя, утолявшего голод сигаретным дымом, свидетели хоть всухомятку, но поели, купив продукты питания в девяносто втором магазине, расположенном, как уже говорилось, рядом с отделом. Поэтому, когда после всех допросов и уточнений в кабинете следователя собрались все его участники за исключением разве что грузчиков, отпущенных Паромовым домой после проведенных с ними следственных действий, директриса Ганина, выражая общую мысль, спросила:

— Вот так каждый день работаете, без выходных и проходных, или для нас сделали исключение?

— Не каждый, но приходится, — неопределенно ответил следователь. Впрочем, он бы и не покривил душой и истиной, если бы ответил, что почти каждый день приходилось работать в таком ритме. Это досужие ученые где-то и когда-то пришли к выводу, что ежемесячная нагрузка на следователя должна была быть в количестве трех уголовных дел. На практике же получалось, что ежемесячно в производстве милицейских следователей находилось не менее двух десятков дел разной сложности и разной квалификации составов преступлений.

— И каждый день без обеда? На одних сигаретах?..

— А что делать? — вопросом на вопрос ответил Паромов. — Хорош бы я был, если бы заставил вас стоять в коридоре, а сам отправился обедать…

— Жена, семья как? — Не скрыл удивления кто-то из менеджеров фирмы.

— Да вот так.

— А что, бабы, — тут же нашлась самая неунывающая из них, Козаченко Валентина, — возьмем шефство над нашим следователем, чтобы он с голоду не умер тут или от сигаретного дыма не задохнулся при расследовании нашего дела. Кто обедом накормит, кто ужином угостит. Кто — за! Поднять руки.

— А кто и в постель уложит, — усмехнулся Паромов игриво.

— А что, — вмешалась Ганина, впервые за все время общения улыбнувшись, — у нас много женщин свободных. Я, возможно, старовата, но, вот, Козочка наша, — кивнула она в сторону Козаченко, — или опять же Тома, надеюсь, подойдут… Впрочем, найдутся и другие… Выбирай любую.

Что только не сделаешь, чтобы нависшую угрозу хоть как-то отодвинуть, отвести от себя. В другое время Ганина, возможно, в сторону Паромова и глазом бы не повела, а теперь приходится таким способом искать его благосклонность.

— Нечего, нечего прибедняться, — напустилась в шутку на директрису Козаченко, — какая же вы старая? Да вы всем нам можете фору дать… с вашим опытом-то…

Получилось как-то двусмысленно, словно Ганина прожженная жрица свободной любви. Все конфузливо примолкли. Стульев всем не хватало, поэтому женщины стояли перед столом следователя, который также встал, соблюдая элементарный такт общения.

— Тебе все бы шутки шутить да смешками перебрасываться, — прерывая неловкость, продолжила Ганина, — а дело серьезное. Как бы не пришлось сухари нам, милые женщины, сушить за свою халатность. А если кто всерьез жаждет помочь нашему следствию, то давайте хоть стульев в кабинет свежих подбросим из наших запасников да люстру какую-никакую, или, вот, машинку печатную взамен допотопной. Неужели милиция так нищенствует? — искренне удивилась она. — Никогда бы не подумала, если бы сама не увидела. Считала по своей наивности, что у вас везде ком-пьютеры, другая техника…

— Теперь сами видите, что ничего подобного нет. Работаем по старинке: пером да топором, — скаламбурил Паромов, — чтобы меньше было головной боли. Говорят, что топор пока единственное средство от этого…

— Слышите, Валентина Михайловна, как суров наш следователь, — попеняла Ганина своему заму. — А вы все со своими неуместными шуточками да намеками.

— Да я, Валентина Юрьевна, уже давно поняла, — подмигнув тайком Паромову, ответила Козаченко. — Я разве против того, чтобы с мебелью помочь? Я только — за. Думаю, что следователь на мою шутку не обиделся. Верно, господин следователь? — Она игриво посмотрела в сторону следователя, но тот промолчал, словно не расслышал обращения. — Ну, а если и на нары нас отправит, то и сидя на них, не будем терять бодрости и духа и споем на всю камеру: «Сижу на нарах, как король на именинах…». Верно, господин следователь?