Геннадий Сорокин - Скелет в семейном альбоме

– А с чего ты взял, что он едет в командировку, а не в отпуск?

– Кто его в отпуск одного отпустит? В командировку, в соседний город – самое то! Прихватил с собой чувиху и балдей, наслаждайся жизнью. Днем в суде, вечером – с симпатичной девушкой в ресторане. Будет что вспомнить на старости лет.

– Почему ты сразу нам про этот разговор не рассказал?

– Я же по вам вижу, что вы не верите ни единому моему слову. Какая разница, сразу бы я вам все рассказал или промолчал? Машковцов что, до сих пор не объявился? Ищите его в другом городе. Может быть, его там убили. Я к нему отношения не имею, и не вздумайте на меня его убийство повесить. Мне чужой труп даром не нужен.

– В день исчезновения у Машковцова был запланирован судебный процесс, на который он не пришел. В юридической консультации нам дали справку, что ни в отпуск, ни в командировку Юрий Эдуардович не собирался.

В комнате для допросов повисла напряженная тишина. Момент истины настал. Или он сейчас выложит всю правду, или я сработал впустую.

– Олег, мое предложение остается в силе. Хорошенько подумай и отвечай: где Машковцов?

– Да пошел ты на хрен! – вскочил он с места. – Я не убивал его, мать вашу! Ты понял? Я его пальцем не тронул! Он куда-то со своей бабой сбежал, а вы меня на нераскрытое убийство подписываете? Ни слова больше не скажу! Режьте меня, пытайте, буду молчать, как партизан на допросе. Что вы привязались ко мне со своим адвокатом? Сейчас я признаюсь, что его убил, а потом вы еще десяток трупов на меня навешаете?

К нам в комнату заглянул встревоженный конвоир:

– У вас все в порядке? Чего задержанный орет на весь изолятор?

– Нервы сдали, – сказал я и вышел в коридор.

По уговору со следователем, я остался дожидаться его в ИВС. Пока Владимиров допрашивал Васькова, я пил чай у начальника изолятора временного содержания. Хозяин ИВС развлекал меня разговорами.

– Вот смотри, Андрей, как будет дальше. Сейчас талоны на все ввели, но народ безмолвствует, терпит. Как только они введут талоны на хлеб или табак, так советская власть тут же рухнет. Не сможет наш народ такого унижения вынести, чтобы папиросы по талонам получать. С водкой проще – нагнал самогонки и пей, пока не позеленеешь, а табак заменить нечем. Ты как думаешь?

– Я в политику не лезу. Свергнут коммунистов, придут к власти капиталисты – будем им служить. Воры будут воровать, а мы будем их ловить.

– Я тебя про народ спрашиваю. Не будет папирос в продаже, рабочие с заводов пойдут магазины громить. Революция начнется, баррикады на улицах, поджоги, убийства.

– Вот когда начнется революция, тогда и будем о ней думать. Чего сейчас попусту голову ломать? Запасайся табаком, пока есть возможность.

– На всю жизнь не запасешься, а по талонам не накуришься. Выдадут три пачки на месяц, и дели их, как хочешь. У них-то, у партократов, всего вдоволь, а на народ им плевать. Как считали нас за быдло, так и считают.

Через час Владимиров освободился, и мы поехали в прокуратуру.

– Как допрос? – поинтересовался я.

– Все валит на подельников. Утверждает, что Здрок и Степанов угрозами заставили его быть у них водителем. Отравление подельников отрицает, от Машковцова открещивается, в истерику впадает, как только о нем разговор заходит. Не удалась у нас игра в две руки! Не смог ты его раскрутить… Андрей Николаевич, как тертый калач, как опытный оперативник, сколько ты ему даешь?

– Месяц. Сейчас вы предъявите ему обвинение, копию вложите в личное дело следственно-арестованного. Как только он заедет в СИЗО, вся тюрьма тут же узнает, что он причастен к нападению на воровской общак. Через месяц они его достанут хоть в «ментовской» хате, хоть в какой. Тысяч пятьдесят кинут, и мои бывшие коллеги задушат его и глазом не моргнут. Жаль, конечно, что все так получилось. Я думал, он клюнет и расколется.

– Ты не поверил ему?

– Врет, сволочь. Не будет здравомыслящий человек сбегать из семьи без документов. Да и куда ему бежать? У него здесь квартира, работа, положение в обществе. Что он будет в другом городе без паспорта делать? Бутылки по помойкам собирать? Долго не протянет. Местные бродяги застучат в милицию. Им конкурент не нужен, у них каждый сквер поделен, каждая свалка на учете.

– Я тоже сомневаюсь в правдивости его показаний. Как-то все у него просто: постоял, послушал разговор и тут же продумал разбойное нападение от начала и до конца. Что же, месяц так месяц! Не буду попусту когти рвать, все равно дело прекращать придется. Жалко, конечно, что у нас так мало времени остается. За месяц я его толком раскачать не успею.