Блейк Пирс - Прежде чем он ошибётся

Улыбка, которой она одарила его, была одновременно злой и искренней.

«Полгода назад я бы сказала, что Вы правы. Но теперь у меня есть новые причины для волнения. У меня новые перспективы. И хотя прояснение Вашей жажды власти и контроля помогло мне сузить круг подозреваемых непосредственно до Вас, честно говоря, мне наплевать, почему Вы убивали».

«Да ладно, - возразил Коннор. - Ты бы хотела услышать о моей одержимости и зависимости от секса, мучающей меня с раннего возраста? Или рассказ о ночи, когда я слушал из своей спальни, как дядя насиловал мою мать и чуть не забил её до смерти? И как я был рад, что он это сделал?»

«Можете оставить это для своего психиатра, - отрезала она. - Потому что если Вы ждёте от меня сочувствия, то не дождётесь».

«Мне не нужно твоё сочувствие. Я хочу поделиться с кем-то своим секретом».

«Каким секретом?»

Теперь он улыбался ещё шире и выглядел так, словно погружался в какой-то экстаз.

«То, что я только что сказал тебе, правда...О моём дяде и моей матери. Воспоминая об этих событиях всё ещё свежи в моей голове, и я возвращаюсь к ним время от времени. Но те вещи, которые я делаю вот уже более пятнадцати лет...Я не делаю их, потому что был психически надломлен в детстве. Я делаю это, потому что мне нравится. Это не та причина, которую хотел бы услышать психиатр или даже ты, но это правда. Я люблю это делать. Мне нравится видеть выражение их глаз, когда они понимают, что коротенькие свидания и быстрый секс во второй половине дня, переросли во что-то более опасное, смертельно опасное».

«Чушь, - сказал Маккензи. - В конце концов Вы стали осторожны. Пытались избавиться от тела Мари Тотино. Не занимались сексом с Кристин Линч до того, как убили её».

Он снова склонил голову набок, словно изучая диковинное насекомое. Маккензи вновь увидела, как в его глазах сгущается тьма.

«Ты тоже любишь власть, - заметил он. - Выслеживая плохих парней, пытаясь понять, почему они делают то, что делают».

«Это совсем другая власть».

«Неужели? - сказал он сквозь смех. - Ты действительно так думаешь? Ну скажи мне вот что: если бы тебе пришлось выбирать между получением признания от меня или спасением жизни, что бы ты выбрала?»

«Что Вы имеете в виду?» - спросила она, чувствуя себя не очень хорошо.

«Чем дольше ты будешь держать меня здесь, болтая со мной, тем выше шансы на то, что будет четвёртый труп».

Это были первые его слова, которые заставили его нервничать. И, учитывая нынешнее состояние мужчины, а также психологический профиль, в который он так хорошо вписался, она сомневалась, что он лжет.

«И что это значит?»

«Это значит, что было четыре женщины. Четыре женщины, которых я выбрал, чтобы лишить жизни, прежде чем я ... уйду на пенсию, скажем так».

«Они все были на мероприятии прошлым летом?»

«О да. Это был замечательный вечер. Там я их всех и встретил. Всех четверых».

«Мне нужно имя».

«Не получишь. Ты узнала о Дамфрисе, а потом очень быстро поняла, что убийца не он, а я. Я признаю, что этот вывод требовал от тебя некоторой силы духа и исключительного ума. Конечно, ты и твои напарники из ФБР можете выяснить, кто четвёртая женщина и где она сейчас находится».

«Подумайте как следует, сенатор. Вы можете предстать перед судом за убийство трёх или четырёх женщин. Вам мало не покажется в любом случае, но первое явно хуже второго».

«Ты не получишь признания, - он снова посмотрел в камеру и улыбнулся. - Не под запись, во всяком случае».

У неё оставался один вопрос, но она решила подождать. Маккензи медленно поднялась на ноги и подошла к столу. Теперь она была на расстоянии вытянутой руки от него. Если бы его руки не были скованны наручниками, он мог бы легко протянуть руку и схватить её.

«Позвольте мне кое-чем с Вами поделиться, - сказала она.

«Я знаю, что Вы послали людей в мой номер, чтобы запугать меня. Чтобы избить меня. Но я отправила их обратно к Вам, хромых и раненых. Я горжусь этим. Но Вы не знаете, что один из Ваших головорезов довольно сильно ударил меня в живот. Живот, в котором я вынашиваю на данный момент шестнадцатинедельного ребёнка».

На его лице появилось нечто среднее между удивлением и восторгом. Ей потребовалось все е силы, чтобы не разбить ему лицо.

«Признайтесь. Это Вы их послали, не так ли?»

«Я понятия не имею, о чём ты говоришь. И, честно говоря, я разочарован, что он не пнул сильнее».

При этих словах по телу Маккензи прошёл электрический разряд, и она почувствовала, как её рука сжалась в кулак. Она встала из-за стола и отошла, пока её эмоции не взяли верх. Она взяла себя в руки и медленно подошла к нему, сунув руку в карман и достав телефон. Включив диктофон, она положила телефон на стол, одновременно нажимая кнопку воспроизведения.