Тэсс Даймонд - Веди себя хорошо

– И что там было в августе двухтысячного? – спросил Уэллс. Его плечи заметно напряглись под грубой тканью смирительной рубашки.

– Вы в то время работали в Медворде, штат Орегон, судебно-медицинским экспертом. Так?

– Да.

– А за пять лет до этого, в девяносто пятом, вы уволились из госпиталя в Лос-Анджелесе, где возглавляли хирургическое отделение. Так? – спросила Эбби.

– Я вижу, что вы собрали всю информацию, которая вас интересовала, мисс Винтроп. Все правильно. И, как я понимаю, сейчас вся эта информация перед вами, в вашем блокноте, не так ли?

– Я всегда стараюсь проверять факты в первоисточнике, – заявила она, и хотя ей совершенно не хотелось улыбаться, она заставила себя это сделать уголками губ. Это была даже не улыбка, а намек на улыбку, и Эбби знала, что таким образом разозлит его. – Знаете, есть теория, что вы ушли из хирургии в судебную медицину потому, что таким образом пытались справиться со своим страстным желанием убивать.

Уэллс рассмеялся. Это был сухой смешок, демонстрирующий его самодовольство.

– А вы сами тоже так думаете? – поинтересовался он.

– Я не думаю, что вы когда-либо в своей жизни отказывали себе в удовлетворении желаний, – ответила Эбби. – Если вы к чему-то стремились, вы это получали. Я думаю, что вы любите власть в любой форме. Я думаю, что вы на самом деле любите резать людей, но предпочитаете милых маленьких брюнеток, и вы предпочитаете умерщвлять их собственными руками. Я думаю, что, вероятно, можно найти не одну дюжину пациенток, имевших проблемы с сердцем, которых вы лечили и которые соответствуют вашему любимому типу. И эти пациентки отправились с операционного стола не в палату, а в морг. И можно найти по крайней мере полудюжину мертвых девушек и мест, где они сейчас лежат, – тех, о которых вы не рассказали ФБР.

– Я вижу, что мы наконец говорим откровенно, – заметил Уэллс. – Мне нравится в вас эта черта, Эбигейл. Для вас это не просто очередная статья, правда? Вы сейчас не просто журналистка, проводящая расследование после получения заинтересовавшей вас информации. У вас навязчивая идея . И должен сказать, что это не является показателем душевного здоровья. Это ненормально! И я был прав: это личное дело для вас. Вы были знакомы с Кассандрой Мартин. – Он склонил голову набок и снова внимательно разглядывал посетительницу. Теперь у него была дополнительная информация. – Это означает, что вы живете в Кастелла-Рок или где-то поблизости. Я уже подумал, что уловил исходящий от вас запах амбара. Эх вы, сельские девчонки! – он покачал головой. – Такие упрямые, такие упертые! Вас нужно укрощать и приручать, как лошадей. А я никогда не видел смысла в том, чтобы тратить столько усилий. Я люблю мягких и податливых девочек. Со всеми моими девочками было легко справиться. Именно поэтому я и выбрал Касси.

Эбби заскрипела зубами, с силой сжимая челюсти, чтобы не бросить ему в лицо гневный ответ. А ей так хотелось! Ее трясло от того, что он называл ее подругу «Касси» – так ее не звал никто. И он говорил о ней так, будто был с ней знаком. Как будто бы он имел право придумывать ей прозвища или какую-то другую форму ее имени. Да будь он проклят! Он не имел права ни на что, связанное с Касс.

– А вы знаете, что именно привлекло меня в ней? Почему я выбрал ее? – Уэллс склонился вперед и говорил заговорщическим тоном. – Все дело в кудряшках. Как у фарфоровой куколки! Как только я увидел эти кудряшки, я сразу понял, что мои руки должны обязательно на них сомкнуться.

Вот оно! Эбби ощутила вкус победы. И это ощущение стало разливаться по всему ее телу. Наконец она получила подтверждение той ужасающей мысли, которая так долго ее мучила и из-за которой она затеяла все это.

Касс не носила кудряшек с тех пор, как они перешли в старшие классы, – она начала выпрямлять волосы с девятого класса и делала это каждое утро. Она таким образом выражала свой протест матери, которая постоянно возила ее по детским конкурсам красоты и обожала ее кудряшки. И ее волосы совершенно точно не вились в тот вечер, когда она пропала. Эбби стопроцентно это знала.

В тот год Касс только один раз не распрямляла волосы – когда фотографировалась для выпускного альбома. Она не стала этого делать ради того, чтобы мать оплатила сессию у профессионального фотографа. Касс поставила матери такое условие. «Иногда нужно бросить ей кость, Эбби», – сказала тогда Касс, и Эбби до сих пор помнила ее слова.

– Что вы делаете? – спросил Говард, уставившись на закрытый теперь блокнот.