Андраш Тотис - Циклы Альбер Лелак-Инспектор Демура. Романы 1-6

Альбер любил читать донесения Бришо. Шарль излагал свои мысли кратко, точно и по существу. Он задавал необходимые вопросы, безошибочно чувствовал, что именно следует уточнить. Иной раз недурно иметь коллегой карьериста, особенно если он к тому же умен. Прислуга, мадам Корню, была женщина простая. Когда она сказала, что утром в день взрыва не заметила в кабинете Ростана ничего особенного, Шарля это ничуть не смутило. Он вообще был невысокого мнения о наблюдательности так называемых свидетелей, поэтому положил перед женщиной лист бумаги и ручку и попросил перечислить ее, что находилось в кабинете. В донесении это не отразилось, но можно было себе представить, как нелегко удалось Шарлю добиться своего. Альбер тоже имел «счастье» заставлять свидетелей делать подобные описания. Наверняка бедная женщина долго сидела с ручкой, зажатой в руке, тупо уставясь на чистый лист бумаги. Возможно, упомянула два-три самых броских предмета, таких, как письменный стол, стул, а дальше дело застопорилось. Всегда так бывает. Если человек способен бегло перечислить всю обстановку, он и без того сразу скажет, не было ли в комнате чего-то лишнего или необычного.

Конечно же Бришо задал мадам Корню вопрос, вытирала ли она пыль. Да, обиженно ответила прислуга, если она занимается уборкой, то пыль вытирает непременно. Альбер расхохотался, представив себе, как разворчалась задетая за живое прислуга. «А какие у вас претензии, господин инспектор, разве где-нибудь в кабинете осталась пыль? Спору нет, беспорядок эта бомба учинила немалый, но пыли-то ведь не было!» В его воображении предстала тощая, высохшая «швабра» лет пятидесяти. «Уж можете мне поверить, господин инспектор, там, где я навожу порядок, после моей уборки на книжных полках оторванные руки не валяются…»

Лелак перелистал страницу и обнаружил лист бумаги, исписанный круглым, ученическим почерком. Наверняка Шарль попросил женщину закрыть глаза и мысленно вновь пройтись с тряпкой по кабинету, как бы выполняя ежедневный ритуал уборки. Все, как в то утро. А затем по порядку перечислить предметы, с которых вытиралась пыль.

Письменный стол, стул, книжный стеллаж, застекленный книжный шкаф, статуэтка — голова какого-то лысого мужчины, обитый кожей гарнитур — два кресла и диван; диван и кресло у курительного столика, еще одно кресло у шахматного столика. Пальма в кадке, проигрыватель, под ним шкафчик с баром.

Должно быть, уютный был кабинет. Альбер встал и потянулся. Шарля в комнате не было, но пальто его висело на вешалке. Альбер бросил быстрый взгляд на дверь кабинета Корентэна: дверь открыта, внутри — никого. Оставался буфет. Действительно, Бришо находился там. В своем рассказе он дошел до того места, как они с Лелаком проникли в подъезд, где, как оказалось, бандита не было. Альбер вежливо дал ему рассказать до конца, а затем задал вопрос.

— Послушай, какая она, эта Корню?

— Корню? — Шарлю понадобилось какое-то время, чтобы вернуться к будничным делам.

— Приходящая прислуга Ростана — подсказал Альбер.

— Ах вон ты о ком! — Шарль улыбнулся при воспоминании о ней. — Аппетитная бабенка…

Альбер знал, что у них с Шарлем вкусы расходятся. Его абсолютно равнодушным оставляет женщина, которую Бришо находит «интересной», и наоборот. Ему нравятся хорошенькие девушки, Шарлю — красивые зрелые женщины. Однако совершенно ясно: существо, которое его приятель характеризует как «аппетитную бабенку», никак не может быть «шваброй» или своего рода придатком к пылесосу. Такая женщина могла прийтись по вкусу и Ростану…

— Не знаешь, кто у нее муж?

— Военный, — с ходу ответил Шарль. — Офицер в какой-то казарме. А что?

— Да ничего особенного. Вдруг да он имел доступ к пластику, возможно, смыслит во взрывном деле и неровен час ревнив по натуре!

Шарль вздохнул. Они с Альбером были одного ранга, иногда в приятельских, иногда в сопернических отношениях, но всегда на равных. Не в их привычках было давать указания друг другу. Но и оставлять пробелы в расследовании тоже было не в их привычках.

— О'кей, — сказал Шарль. — К концу дня все выясню.

Отель «Чемпион», с точки зрения Альбера, был бездарным кубическим сооружением из матового стекла. У него приличная гостиница ассоциировалась с изысканностью прошлого века, и чем дальше объект сравнения отходил от эталона, тем противнее он казался Альберу. Отель «Чемпион» слишком отличался от его идеала. Перед зданием раскинулось огромное открытое пространство, словно замышляли строить не гостиницу, а ратушу, и вся эта свободная площадь была утыкана флагштоками с разноцветными флагами. В таких случаях принято говорить, что это, мол, яркое зрелище, которое привлекает посетителей. Над входом красовался транспарант с надписью: «Сердечно приветствуем участников мирового командного шахматного первенства!» На стеклянной двери висел плакат со стилизованным изображением коня, и повсюду глаз натыкался на эмблему чемпионата. Гостиница была целиком и полностью предоставлена в распоряжение шахматистов. Альберу знакомы были подобные гостиницы. Они в меру приличны, чтобы принять под свой кров спортсменов и представителей прессы; иной раз до проживания здесь снисходят избалованные толстосумы из числа спортивных заправил. Но они же достаточно заурядны, а потому цены здесь не слишком обременяли устроителей соревнований. В дни «мероприятий» отель совершенно преображается. Гости со стороны, ненароком поселившиеся тут, чувствуют себя одиноко и потеряно и при первой же возможности стараются съехать. Их и не удерживают. Доход гостиницы не уменьшится, чемпионат привлекает сотни любителей. В вестибюле — обычно тихом и элегантном — толпятся шумные группы людей, слоняются спортсмены в тренировочных костюмах и домашней обуви. Портье осаждают вопросами, в каком номере живет такой-то и такой-то, и задерганный администратор в конце концов находит выход из положения, вывесив огромный лист с планом, где кто размещен. Среди кресел и кадок с пальмами втиснуты щиты для объявлений; время от времени в холле появляется кто-либо из спортивных деятелей в форменном костюме — серые брюки и синий блейзер, — приветливо раскланиваясь направо-налево, а затем, подхватив под руку другого столь же важного деятеля, уединяется с ним в уголке обсудить какое-нибудь очень важное дело.