Михаил Котвицкий - Шесть витков следствия

— Есть шнурок, — сказал он. — Каюсь, припрятал. Подальше от греха. А дело было так…

Человек с бородкой выжидательно замолчал. Миронов предложил ему закурить, тот не отказался. Сделав затяжку, продолжал, не меняя интонации:

— Прихожу это вечером, вижу: на столе два стакана. В одном на донышке, с наперсток оставши. Ну, думаю, выпивали, паразиты. Андрей само собой. Тому обормоту не впервой. А кто второй? Глянь — тетрадь, что-то начиркано. Буду жить, дескать, у Андрея и все такое. Дружок, выходит, был. Из дома, значит, сиганул, что-то накипело. Ну, ладно, думаю, разберемся…

Он раз за разом сделал несколько затяжек и продолжал:

— Сижу вот так, покуриваю. Глянь — из-под кровати что-то беленькое торчит. Нагнулся, потянул за конец — веревка. Ладненькая такая. И, представляете, с удавкой. Э, думаю, тут дело пахнет керосином, не дружок ли Андрея принес. Вот и решил припрятать…

Миронов позвонил дежурному по управлению. Тот сообщил:

— Тут тебя, Алексей Павлович, ждет водитель автобуса. Его Степин Петр Алексеевич* доставил.

— Сейчас буду, — ответил Миронов.

Шофер автобуса — лысоватый, немолодой уже человек — проявил завидную добросовестность. Он слышал о трагедии на карьере, мимо которого гоняет свой автобус. Сказал, что там довольно часто останавливается по требованию: высаживает рыбаков, в основном малолеток и стариков.

Миронов показал фотографии, не рассчитывая на успех: как может водитель, даже самый наблюдательный, запомнить в лицо каждого пассажира?

— Нет, не припомню.

Тогда Алексей Павлович использовал наводящую деталь:

— Может, по требованию кто-то останавливал автобус?

— Остановка была. Точно была, — подтвердил водитель. — Женщина выходила.

Взглянув еще раз на фотографию, он, однако, не смог с уверенностью сказать, что это именно она выходила у лозняка.

Неловко получилось. Выходит, зря человека потревожили. У Миронова уже не было вопросов, он намеревался извиниться за беспокойство, когда водитель сказал:

— Ехал в автобусе мой знакомый. Может, он что-то прояснит. Каплунов его фамилия, из нашего парка.

Миронов встал, и в это время зазвонил телефон. В трубке — знакомый голос следователя Антонины Яковлевны Аревой и обнадеживающее сообщение: экспертиза подтвердила, что изъятая у Пуховых веревка идентична веревке, которой задушили Сергея Федулова. Положив трубку, майор распорядился: Андрея Пухова — к следователю.

— Ты, Андрей, часто встречался с Сергеем Федуловым, приучал его к выпивке, таскал его по подвалам и чердакам…

Пухов не отрицал.

— Зачем ты это сделал? С какой целью?

Андрей посмотрел на следователя с недоумением.

— Так. Выпить хотелось.

— Федулову или тебе?

Парень попытался улыбнуться.

— Мне, конечно.

— Тебе еще и четырнадцати нет, а ты уже пристрастился к спиртному. Что же будет дальше, как думаешь? Неужели пить так приятно?

На лице Андрея медленно проступали багровые пятна. Совесть «замандражила», как он выразился однажды.

— Как вам сказать? Если откровенно, сперва было приятно, а потом пьянею и дурею, — говорил Пухов.

— Почему же так?

— Не знаю. Дурак и есть дурак, — выпалил он. Антонина Яковлевна улыбнулась.

— Лечиться надо…

— Лечился, — перебил парень. — В психиатричке лежал. Сказали, что в мозгу эта… фисфункция. Она, говорят, у многих.

— Как это «у многих»?

— Ну, у тех, кто от алкоголиков.

Миронов переглянулся с Карениной, сидевшей напротив Пухова: она присутствовала в качестве педагога при допросе несовершеннолетнего.

— И когда ты встретился с Федуловым в последний раз? — спросила следователь.

Пухов вспоминал или медлил.

— Может, в воскресенье? — помог Миронов.

— Не-а, — неуверенно произнес он, глядя в пол.

— Был на карьере? — Майор наклонился, пытаясь заглянуть в его глаза. — Ну, чего молчишь? Был?

Наблюдая за парнем, Алексей Павлович не торопясь достал пакет. Вытащил из него веревку, делая вид, что рассматривает ее.

— Узнаешь? — переключив внимание на Пухова, в упор спросил Миронов.

Парень привычно задрал подбородок. Взгляд его был чист и невинен.

— Узнаю, — признал он.

— Откуда она у тебя?

— Федулов принес.

— Зачем?

— Хотел повеситься.

Наступило короткое молчание. Миронов переспросил:

— Повеситься, говоришь?

— Да, — подтвердил Андрей, явно довольный произведенным эффектом. — Его слабаком не назовешь. Он сильный. Он мог.

— Сильный, говоришь, и — повеситься. — Миронов старался поддержать разговор, не дать ему угаснуть. — Нет, Андрей, ты что-то напутал.