Михаил Котвицкий - Шесть витков следствия

— Ничего утешительного, товарищ майор, — не дожидаясь вопроса, заговорил Сурков. — Если не считать, что недели две-три тому назад у Никифоровой были гости.

— Кто такие?

— Пожилая женщина и девушка лет двадцати. Приходили по вечерам в течение трех дней. Однажды, говорят, с ними был молодой парень.

— Так, что еще говорят?

— Говорят, что Никифорова — женщина богатая и со связями. Ее в «сиянии злата» видели на престижных спектаклях. Разъезжала по курортам. Словом, царствовала, как выразилась одна старуха.

— Сколько квартир удалось обойти?

— Четырнадцать.

— Ладно, отдыхайте. Встреча завтра в восемь.

— Сегодня, Алексей Павлович.

— Ах да, время не стоит. Встретимся и продолжим обход.

Кто-то вставил:

— Берите поправку на субботу.

— Да, выходной, многих и вправду недосчитаемся.

— Погода-то не летняя. Задержатся, если с вечера не укатили, — заключил Миронов.

Угрюмой темнотой окутался город. Высокие дома, как будто чего-то пугаясь, плотнее прижимались друг к другу. Мокрый асфальт блестел, словно тонкий ледок. Светофоры сонно моргали желтыми огнями. На улицах — редкие прохожие.

— В управление, — буркнул Миронов, когда машина выбралась на проспект.

— Небось, товарищ майор, кишка на кишку протокол пишет? — сочувственно спросил шофер.

— Пишет, Федорович, пишет, — согласился Алексей Павлович, думая о другом. Он мысленно уже был в кабинете Осокина., Третий год они работают вместе. Ладят, понимают друг друга с полуслова. Светлая у Николая голова, цепкая память, в работе не разбрасывается, стремится выработать свою, если можно так выразиться, технологию, свои приемы, свой почерк.

Миронов вспомнил, как в пору своей молодости оказался на перевозе через Волгу. Лодка на месте бьется о берег, а хозяина нет. На обрыве, у сосны, приметил двух мальчишек, игравших в расшибалку. Стал выяснять, где перевозчик, а они в ответ:

— Волга-то видите, как бурлит, так что никакого перевозу не будет.

— А вы чего тут, да еще без рубашек?

Тот, что повыше ростом, посмотрел на Миронова оценивающим взглядом, ответил серьезно:

— Закаляемся. А вы что — милиционер, что допрашиваете?

— Да, я в милиции служу, — соврал Алексей. — На тот берег позарез нужно.

Мальчишки переглянулись, попрятали пятаки.

— Мы дяде Ване-перевозчику иногда помогаем, — сказал старший.

— А не хвастаешь? — подзадорил Миронов.

— Нет, чего нам хвастать. Давай, Николка, за веслами. Может, какая беда за Волгой.

Ребята перевезли Миронова. Он поблагодарил парнишек и наказал отправляться домой, чтобы родителей не волновать.

— Нет у нас родителей, — сказал в ответ Николка. — Я с бабушкой живу, а Пашка — в общежитии с детдомовскими.

Через некоторое время, когда Миронов перешел из горкома комсомола в милицию, к нему обратилась старушка, как потом выяснилось, бабушка Николки.

— Делом занимался, неплохо учился, мне помогал, — рассказывала она. — А потом совсем от рук отбился, по вечерам куда-то уходит, возвращался выпивши. Сам, говорит, я себе голова. Не знаю, как на него и подействовать…

Вызвал тогда Миронов Николку. Тому ничего не оставалось, как признаться во всем. Затягивал его Гришка, известный под кличкой «Вихрястый», в тину, в преступный мир. Обезвредили главаря, Николка поступил на завод, потом стал студентом техникума.

Миронов было и след его потерял, как однажды в его кабинет вошел щегольски одетый стройный лейтенант. На груди медаль «За отвагу» и значок «Отличник милиции». Энергично вскинул руку к головному убору, доложил:

— Лейтенант Осокин…

— Николка! Неужто это ты? — воскликнул Миронов, не дав ему договорить.

— Так точно, товарищ майор.

— Значит, в милиции служишь?

— Так точно!

Стоило Алексею Павловичу войти в кабинет и взглянуть на Осокина, как стало ясно: дело не продвинулось ни на йоту. Он взял протокол допроса и углубился в чтение:

«… — Когда, гражданин Никифоров, вы виделись с матерью последний раз?

— Недели две тому назад.

— Вы поссорились?

— Нет, был в командировке.

— Какого числа возвратились?

— Двадцать второго.

— И не навестили мать?

— Нет.

— Мимо же проходили…

В ответ — молчание.

— Ключи от ее квартиры брали с собой?

— Нет, они висели в прихожей.

— А жена навещала вашу мать?

— Думаю, что нет.

— Почему?

— Мать мою жену не признавала, не разговаривала с ней.

— Из мужчин у вашей матери были друзья или близкие знакомые?