Геннадий Сорокин - Портрет обнаженной [litres]

– Шершнева! – пригрозил я. – Будешь морально-этические оценки гостям давать – без слов останешься. Будешь жестами объяснять, что делала.

– Мне продолжать? – спросил пришедший в себя Веселов. – Лапшина вытащила из тумбочки деньги и спрятала их в бюстгальтер. Потом мы… – он замялся, подыскивая слова.

Лапшина подняла голову, с изумлением посмотрела на меня: «Неужели заставите продолжить?»

– Реконструкция требует точного воспроизведения событий, – глядя в глаза племяннице Бирюкова, сказал я. – Никаких исключений мы делать не будем.

– Я поехал, – сказал Веселов и запрыгнул на маты.

Лапшина встала, отряхнула джинсы:

– Если я лягу с этим ублюдком, то задушу его, и у вас будет два трупа, – заверила она.

– Стоп, стоп! – подал голос Меринов. – Внесем коррективы в реконструкцию. Парень пусть лежит, а девушке разрешим сидеть рядом с матами на табуретке.

– Слово следователя – закон! – Я не стал возражать. – Веселов, лежи, отдыхай, а ты, Татьяна, садись на «тумбочку», приди в себя, успокойся… Кстати, сколько денег было в коробочке из-под чая?

– Ничего там не было, – сквозь зубы ответила Лапшина.

– Внесем ясность в этот вопрос, – предложил я. – Иван, зачитай показания Веселова в части кражи денег у Каретиной.

– Не надо читать, – опередила Горбунова девушка. – Сто восемьдесят рублей там было. Мы взяли сто двадцать, остальное оставили.

– Не «мы» взяли, а ты, – уточнил Веселов.

Я громко хлопнул в ладоши:

– Всем молчать! Мы собрались здесь по более вескому поводу, чем кража денег у Каретиной…

– Посадят тебя, Танька, и правильно сделают, – не обращая внимания на мои угрозы, сказала Чистякова. – Будешь с Волковым в соседних камерах сидеть, через стенку перестукиваться.

Я развернулся, но сказать ничего не успел. Долженко проворно закрыл подруге рот ладонью:

– Мы молчим. Больше ни звука, – пообещал он.

Я посмотрел на следователя. Меринов кивнул: продолжай.

– Перед тем как мы приступим к финальной части реконструкции, я предлагаю ввести в действие еще одного участника – Павла Волкова. Его не было на вечеринке, но он незримо присутствовал среди гостей. Не раз и не два его имя вспоминали в связи с предложением Каретиной организовать новую студию. Но это еще не все! Паша Волков был врагом Каретиной, а кое-кто из гостей – его другом. Тайным другом.

Я подошел к стоявшим у стены оперативникам.

– Виктор, – обратился я к заместителю Садыкова, – вон там, у дальней стены спортзала, распивают одеколон местные бичи. Иди к ним, выпей с мужиками, пожалуйся на жизнь. Тебе в последнее время крепко досталось: ты был гением, восходящей звездой современной живописи, а стал никем.

– У меня роль без слов? – уточнил оперативник.

– Ты пришел к бичам уже пьяный, так что какие у тебя могут быть слова? Одна нецензурная брань, – я посмотрел на часы. – Так-с! Иван, новости от Далайханова есть?

– Все идет по плану, – отрапортовал коллега.

– Итак, – продолжил я. – Мы закончили рассмотрение эпизода с применением Кутиковой сильнодействующего вещества и с эпизодом кражи денег у Каретиной. Следствие даст оценку действиям Кутиковой и Лапшиной, а пока приступим к заключительной части реконструкции и выясним наконец, кто же убийца Каретиной.

– Перекур! – отменил мое решение следователь. – У меня во рту пересохло.

– Десять минут – перерыв! – объявил я. – Девушки, кроме Лапшиной, могут пройти в дамскую комнату. Татьяна, тебе придется подождать второго захода. Я не хочу, чтобы вы, оставшись без присмотра, начали выяснять отношения.

– Мы потом поговорим, на улице, – пообещала Чистякова.

Во время перерыва я выкурил две сигареты подряд. Напряжение росло не только среди участников реконструкции. Мои нервы были натянуты, как струна: близился решающий момент, тот миг, когда я или окажусь победителем, или… О плохом думать не хотелось, и, чтобы отвлечься, я проверил готовность приспособлений для проведения химической части следственного эксперимента.

Пока я давал последние указания Горбунову и эксперту-криминалисту, в спортзал вернулись Марина и Лапшина. Остальные участники предстоящего действия были уже на месте.

– Продолжим! – громко объявил я. – Марина, ты все еще спишь. Прошу на «кровать»! А вы, друзья мои, занимайте места позади матов. Я вам кое-что покажу.

Гости Каретиной выстроились полукругом позади Марины. Веселов встал подальше от Лапшиной. Чистякова выбрала самое безопасное место – между братом и Долженко, Шершнева оказалась крайней справа. Я попросил принести нож. Криминалист достал из чемоданчика резиновый клинок, встал напротив входа в «спальню» матери Луизы.