Жорж Сименон: Сомнения Мегрэ

— У меня в руке было влажное полотенце.

— Вы убедились, что чашка, предназначенная вашей сестре, стоит на нужной стороне подноса…

— Умоляю вас, комиссар! Если б вы знали, какую ночь я провела…

— Вы все слышали?

А как она могла не слышать?

— И не спустились?

— Испугалась.

Она дрожала от запоздалого страха, и поэтому он вновь залез в шкаф.

— Выпейте.

Дженни подчинилась, поперхнулась и чуть не выплюнула коньяк, обжегший ей горло.

Мегрэ чувствовал, что она дошла до той точки, когда хочется лечь на пол и лежать неподвижно, ничего больше не слыша.

— Если бы ваш зять вам все рассказал…

Вся сжавшись, она мысленно спрашивала себя, что еще ей предстоит узнать.

А Мегрэ вспоминал слова Ксавье, произнесенные в этом кабинете.

Тот объяснял, что, если бы у него возникло намерение избавиться от жены или отомстить ей, он бы воспользовался не ядом, а револьвером. И ведь это чуть было не удалось. Разве психиатры не рассуждают о строгой логике некоторых сумасшедших?

Это он подсыпал в свою чашку порошок, вороша ножи, причем подсыпал так быстро, что свояченица, стоявшая к нему спиной, подумала, будто в последний момент он струсил. Он рассчитал дозу с целью почувствовать себя достаточно плохо, дабы объяснить свой поступок, который совершит позднее, но так, чтобы не умереть. Не зря же он неделями торчал в библиотеках, штудируя труды по медицине и химии. Эту дозу, переставив чашки на подносе, приняла Жизель Мартон и почувствовала только недомогание.

Неужели всего этого Дженни не поняла за бесконечно длинную ночь, которую провела в спальне, прислушиваясь к раздававшимся в доме звукам?

Она все знала, стало доказательством этого то, что она еще больше сжалась на стуле и, как будто у нее уже не хватало сил четко выговаривать слова, пролепетала:

— Это я его убила…

Комиссар оставил ее в прострации, стараясь не шуметь и боясь только одного: что она сейчас свалится на пол. Затем на цыпочках вышел в кабинет инспекторов.

— Отведите ее вниз… Будьте деликатнее… Сначала в санчасть… — распорядился он.

Мегрэ предпочитал не заниматься этим сам. Встав перед окном, он даже не посмотрел, кто из инспекторов направился в его кабинет.

Вины он не почувствовал. Не мог же он при первом визите Мартена послать его к психиатру. А тот, очевидно, не взял бы на себя ответственность направить его в стационар. Между ответственностью и безответственностью существует неопределенная зона, область теней, куда опасно соваться. Минимум два персонажа этой истории барахтались в ней, а третий…

— А со второй что делать, патрон?

Комиссар вздрогнул, обернулся и посмотрел взглядом человека, находящегося далеко-далеко от кабинета инспекторов:

— Пусть идет.

Он чуть не сказал: «Выгоните ее к такой-то матери».

Мегрэ дождался, пока его кабинет опустеет, и только тогда вошел туда. Почувствовав посторонние запахи, открыл окно.

Он глубоко вдыхал влажный воздух, когда у него за спиной Люка произнес:

— Не знаю, правильно ли я поступил. Перед уходом мадам Мартон попросила у меня разрешения позвонить. Я разрешил, подумав, что ее разговор даст нам что-нибудь новое.

— Что она сказала?

— А знаете, с кем она разговаривала?

— С Харрисом.

— Она его зовет Морис. Извинилась, что не пришла к открытию магазина, но никаких подробностей не сообщала. Сказала только: «Я вам все объясню, как только приеду…»

Мегрэ закрыл окно, повернулся к нему спиной, и Люка, посмотрев на него, забеспокоился:

— В чем дело, патрон?

— Ни в чем. А что может быть? Она обещала, а эта женщина держит слово. В настоящий момент она едет в такси и, держа перед собой зеркальце, поправляет макияж…

Он вытряхнул трубку в пепельницу.

— Позвони в прокуратуру и, если Комельо вернулся, сообщи, что я сейчас к нему зайду.

Для комиссара Мегрэ дело было закончено. Дальнейшее касалось следователей и судей, и он не хотел оказаться на их месте.

«Большой универсальный словарь ΧΙΧ века» в 17 томах — труд жизни Пьера Ларусса (1817-1875), французского филолога, педагога, языковеда, лексикографа и издателя.

Во Франции — ученое звание, присуждаемое окончившим полный курс университета по результатам особых конкурсных экзаменов.

Площадь Пигаль, одноименная улица, а также площадь Бланш, расположенные в северной части Парижа, являются центром индустрии секса и проституции.