Леонид Петропольский - Спарта. Игра не на жизнь, а на смерть

– О, новенький! – отозвался Худяков.

Директор согласно кивнул:

– Дамы и господа, представляю вам вашего нового товарища Михаила Барковского, юношу, надеюсь, приятного во всех отношениях. Прошу поскорее ввести его во все дела класса, не обижать, ну и… принять поскорее в нашу школьную семью!

После такой речи должны были послышаться аплодисменты, но послышалась только реплика Суворовой:

– Шведскую.

– А? – отозвался растерянный директор.

Завуч Царева быстрее оценила ситуацию и отреагировала:

– Суворова, не перебивай директора школы и не оперируй понятиями, о которых не имеешь представления.

– Ладно, – отозвалась Суворова. У нее не было желания спорить с этой теткой.

– А я все уже сказал, – сообщил директор. – Поздравляю всех еще раз с новым учебным годом! Привет!

Он подмигнул своей дочери Алине (она сидела рядом с Суворовой) и удалился, прижав руку к сердцу в знак извинения. Алина поморщилась и наклонилась к подруге:

– Папа, блин, в своем репертуаре.

Однако у красавицы Суворовой не было желания обсуждать директора.

– Але, у нас новенький! – напомнила она.

– Да ну, ботан какой-то… – Алина снова сморщилась.

Тем временем новенький нерешительно озирался в поисках места.

– Смелее, Миша! – ободряюще произнесла Царева. – Места в классе есть, выбирай.

Барковский оглядел класс. Одна лишь Ира Шорина, явная замухрышка, смотрела на него без иронии или насмешки. Просто смотрела, и все.

– Можно я с тобой сяду? – спросил новенький.

Ира пожала плечами. Барковский сел рядом с ней. Тут же на этот факт отреагировал Худяков:

– Ну все, отбил у меня нашу принцессу. Пойду убью себя.

И тут Царева показала, что не зря является завучем. Уже без всякой игривости она произнесла:

– Худяков, выход вон там находится. А кабинет директора – вторая дверь налево. Если хочешь что-то сказать – по-английски, пожалуйста.

– Don’t worry, Людмила Михайловна! – смиренно отозвался Худяков.

В затылок новенькому ударил скомканный бумажный шарик. Барковский обернулся. Ему ухмылялся Довженко.

– Welcome! – издевательски пропел он.

…Крюков внимательно наблюдал за лицами одиннадцатиклассников. Больше всех его занимало поведение Довженко – кажется, он нервничал сильнее всех.

– Хорошо, а кто у вас в классе старожил? – спросил капитан. – Вот прямо чтоб с первого класса и до одиннадцатого?

На его вопрос отозвалась Суворова:

– Шорина. Она одна эту школу так долго терпит. Еще Алинка с первого класса тут училась, но она…

Участковый повернулся к Шориной:

– Вы дружили?

Девочка промолчала; ее лицо скривилось, словно от боли. И тут заговорил Барковский:

– Игорь Андреевич, они десять лет за одной партой просидели. У Ирки вообще нервный срыв был, когда Алина погибла. Может, не надо ее сейчас мучить?

Капитан прижал руку к груди:

– Прости, Ира. Вернемся к сегодняшнему дню. Мальчики были на физкультуре, девочки здесь, в классе. Почему?

– Мы отпросились, – ответила за всех Мелкова. – Мы выступление на «Последний звонок» делаем. Времени не хватает, и нас Владимир Ованесович отпустил.

– А где была Анастасия Николаевна?

– Здесь, с нами. Мы там по-английски поем. Она собиралась помочь…

– И что было дальше?

Мелкова промолчала. Вместо нее заговорила Белодедова.

– Она вдруг встала и вышла. Молча.

– Она плакала?

– Нет… Просто встала и вышла.

– Что было потом? Довженко?

Для спортсмена Довженко этот вызов оказался совершенно неожиданным, он растерянно произнес:

– Я?!

– Тебя там не было?

– Был, но я… все так быстро было… – произнес Довженко в страшном волнении. – Она зашла в раздевалку и… просто выбросилась в окно. Я не успел даже… вот и ребята…

И тут раздался голос Шориной:

– Я не поняла: вы нас уже допрашиваете?

Крюков поднял руки:

– Все, все, ребят. Это не допрос, никакого протокола, я просто увлекся, простите. С каждым из вас мы побеседуем, как положено, в присутствии взрослого, все будет по правилам. А сейчас поздно уже, пора по домам. Все свободны.

Второго приглашения не потребовалось; школьники дружно потянулись к выходу из класса. А Крюков внимательно наблюдал за ними. Он заметил, как одобрительно положил руку на плечо Шориной Барковский, как Палий что-то успокаивающе прошептала на ухо Довженко, с какой неприязнью смотрела на Белодедову Кристина Суворова, как неожиданно серьезен стал Худяков, и как молча, ни с кем не прощаясь, первым вышел из класса Юров.