– Значит, так, – сказал Гуров. – Считай, что я тебе поверил, Степанков. Но кредит доверия тебе выдан очень короткий. Если узнаем, что обманул, расплатишься по полной программе. Если все будет нормально, можешь жить спокойно. Возьму этот грех на душу, хотя наказания ты, безусловно, заслуживаешь. А сейчас садись в машину и гони что есть мочи. Чтобы и духу твоего тут не было.
– Понял, – обрадованно сказал Степанков. – Считайте, что меня уже нет, гражданин полковник.
Он торопливо повернулся и вприпрыжку добежал до машины. Запрыгнул на сиденье и принялся лихорадочно переключать рычаги. Заурчал мотор, вспыхнули фары, и автомобиль медленно тронулся с места. Оперативники расступились.
Машина Степанкова выехала на дорогу, повернула в сторону шоссе и помчалась, наращивая скорость. Вскоре красные огоньки растаяли вдали.
– Ну, что выросло, то выросло, – сказал Гуров. – Пути к отступлению у них теперь отрезаны. Мы знаем, что они все где-то здесь, а они про нас не знают. Так что козыри у нас, а инициатива у них. Надо получше замаскировать машину, и пойдем наверстывать упущенное!
Глумов с трудом разлепил глаза и бессмысленно уставился в потолок. В его голове еще не до конца рассеялся туман сна, и Глумов не сразу сообразил, где находится. Ему снился душный тропический лес, ослепительно синее небо над горным хребтом и жирное лицо Риберо, украшенное смоляными усами. Глумов смутно помнил, что во сне его пытали. Сам Риберо бил его в лицо толстым кулаком, пальцы которого были унизаны перстнями с изображением ритуального орла.
Сон растаял как дым, но кожу на лице саднило, как будто его действительно ободрали усердные мордовороты. Потом Глумов сообразил, что лицо разбил вчера в автокатастрофе. И вообще, то, что с ним происходило наяву, было куда неприятнее сна. Можно было сказать, что он уже чувствовал, как на его шее затягивается петля.
Вчера, оставив за спиной пылающую машину, Глумов долго плутал по побережью, запутывая следы. Он выбирал самые безлюдные места. Никто не должен был его видеть. О том, чтобы добраться до города, нечего было и думать. Местная милиция наверняка уже встала на уши. Самое разумное теперь было тихо исчезнуть, но его деньги остались у Лиды, и нужно было возвращаться.
Он прятался среди скал до темноты, а потом с превеликими осторожностями добрался до поселка. К его удивлению, никакого ажиотажа здесь он не обнаружил. Улицы были пусты. Никто не ходил по домам со служебной собакой, и не завывали милицейские сирены. Здесь было тихо, как всегда.
Без приключений Глумов вернулся в свой пристрой, заперся на замок и, даже не подумав об ужине, завалился спать мертвым сном. Он вдруг почувствовал сильнейшую усталость и полнейшее безразличие к своей судьбе. Пожалуй, если бы сейчас за ним пришли, он даже не стал бы сопротивляться.
Сны ему виделись отвратительные. Очнувшись, он долго ощущал во рту противный кислый вкус, похожий на вкус крови.
Глумов нехотя поднялся, зажег маленькую настольную лампочку с оплавленным абажуром и посмотрел на часы. Шел третий час ночи. Глумов подошел к двери, прислушался. Только размеренный шум моря нарушал тишину. Поселок спал.
Глумов стал собираться. Но делал он все медленно, без желания. Безразличие, охватившее его с вечера, только усилилось. Он вдруг потерял интерес ко всему, что волновало его еще несколько часов назад. С полным равнодушием он подумал о том, что говорил накануне Степанкову. «Пусть сами тут разбираются, – подумал он равнодушно. – Без меня. Сыт я этими играми по горло. Сейчас сяду в лодку, и гуд бай! Не хочу».
Вид у него был неприглядный – морда в царапинах, на лбу синяк, руки ободраны. От одежды вообще остались едва ли не лохмотья. Все рваное, в грязи, смотреть противно.
«До первого магазина, – решил он. – В аптеке пластыря купить. И шляпу, что ли?.. А то с такой рожей даже в тюрьму садиться стыдно».
Лиде он заплатил сразу за месяц, поэтому спокойно мог уйти в любую минуту. К странностям своего постояльца она, кажется, привыкла и вряд ли будет поднимать тревогу. Конечно, рано или поздно менты сюда придут и будут наводить о нем справки, но это будет не сегодня.
Глумов достал свой чемоданчик. Еще раз проверил содержимое, запер его и стал одеваться. Одевшись, тщательно осмотрел пистолет и положил его в карман плаща. Затем потушил свет и вышел во двор. Свежий ветер гнал по небу рваные облака. Шумел прибой. Окна в поселке были темны, горел только фонарь на главной улице. Глумов вышел за калитку и быстро пошел по направлению к причалу.
Читать дальше