Алексей Макеев - Пиар во время чумы

Поэтому при всей его сомнительности анонимный звонок явился для Гурова как бы лучом света в темном царстве. Возможно, на улице Светлой – луч света не случайно пришел ему на память – и в самом деле живет кто-то из жизнерадостной братии мастера Валеева. Может быть, его не взяли с собой в будущее за какую-нибудь провинность, а может, и самого кинули – такое часто случается в среде мошенников. Проверить адрес стоило в любом случае.

Крячко уже позвякивал автомобильными ключами. Ему не терпелось переместиться из душного кабинета на вольный воздух. Он в еще большей степени, чем Гуров, не терпел сидячей работы. Вряд ли он сам ожидал многого от наводки неизвестного доброжелателя, однако на месте ему уже не сиделось.

По указанному адресу поехали на основательно потрепанном «Мерседесе» Крячко, которым он, несмотря ни на что, очень гордился и даже в мыслях не держал поменять на машину попроще и поновее. Впрочем, верный «Мерс» еще ни разу не подводил своего хозяина – жаловаться не было причин.

Когда подъехали на место, солнце как раз достигло самой высокой точки на небосводе и воздух над городом был раскален, точно в пустыне. Дом номер 24 выходил фасадом на небольшой сквер. В окнах дома не было доброй половины стекол, и уже на подступах становилось ясно, что дом этот жилищем давно не является.

– Приехали! – саркастически констатировал Крячко, нажимая на педаль тормоза. – Дом-то, оказывается, выселен. Неприятно об этом говорить, но, кажется, нас кинули, Лева?

Гуров не отвечая всматривался в черные провалы окон – ни движения, ни звука. Облупившаяся штукатурка, рассохшиеся рамы, осыпающаяся краска. Дом выглядел по-сиротски усталым и равнодушным. Двери ближайшего подъезда были сорваны, да и остальные, похоже, не являлись серьезным препятствием.

– Впрочем, какой-то шанс у нас остается, – почесав нос, добродушно сказал Крячко. – Вполне допускаю, что после сотрудничества с делягами из «Дороги будущего» дела у кого-то настолько расстроились, что теперь ему только и остается обживать трущобы и развалины. Как думаешь, Лева?

– Я о другом думаю, – ответил Гуров. – Для чего-то ведь нас сюда направили… или заманили – выбирай, что больше нравится. Не для того же мне звонили, чтобы заставить лишний раз прокатиться по жаре! Согласен, даже такой невинный розыгрыш может доставить удовольствие, но, судя по голосу, тот человек совсем не похож на шутника. Я бы сказал, что намерения у него были серьезные.

Крячко с любопытством посмотрел на него.

– Ты веришь, что здесь и в самом деле кто-то может быть? – спросил он. – Парочка неумытых бомжей – вот и все, на что мы можем рассчитывать. А насчет розыгрышей я с тобой не согласен – разыгрывают всегда серьезным голосом. Иначе эффекта не будет.

– Тебе, конечно, лучше знать, – заметил Гуров. – Но тридцатую квартиру мы с тобой все же проверим.

– Как скажете, босс! – ухмыльнулся Крячко.

Они вышли из машины. От асфальта пахнуло жаром, как от раскаленной сковородки. Крячко вытер красное лицо носовым платком и укоризненно посмотрел на Гурова, который и сегодня был одет так, точно на прием собрался – пиджак, галстук, белоснежный воротничок.

– Ты, кажется, рассчитывал, что нас будут принимать в пентхаузе с кондиционером? – сказал Крячко. – Уж без галстука-то сегодня точно можно было обойтись… Жарища невиданная!

– Сыщика не должны пугать ни жара, ни холод, – наставительно пояснил Гуров. – И не всем приятно смотреть на полковника в ковбойке, расстегнутой до пупа. Трудно наладить взаимопонимание.

– Ну, обитателей этого дома галстуком не возьмешь! – убежденно заявил Крячко. – Тут наверняка иные приоритеты.

Они вошли в тот подъезд, где, по расчетам Гурова, должна была находиться тридцатая квартира. Дверь с печальным скрипом отворилась, и оперативники оказались на грязной лестничной клетке с ободранными перилами и обшарпанными стенами. Где-то наверху, то затихая, то нарастая, шелестело эхо – должно быть, гуляли сквозняки. Пахло мышами и еще кое-чем похуже.

– Самый подходящий момент вернуться, – задирая голову, подозрительно сказал Крячко. – Признать, что нас все-таки разыграли, посмеяться и пойти куда-нибудь поприличнее. Как думаешь, Лева?

– Я думаю иначе, – упрямо сказал Гуров. – Вот посмотрим на тридцатую квартиру и тогда уже посмеемся.

– Тогда пошли, – вздохнул Крячко. – Пятый этаж!

Они не спеша поднялись по ступеням, рассматривая по дороге наскальные надписи, оставленные на стенах многими поколениями жильцов. То, что поколения были разными, подтверждала датировка некоторых автографов. Содержание надписей от времени менялось мало – в основном, это была или констатация влюбленности, выраженная арифметическим языком, или лаконичные заключения типа «Серый – дурак». Все эти Серые, Саши и Маши давно выросли, переженились и уехали бог знает куда – возможно, кого-то из них уже и не было на этом свете, но юношеские откровения, высеченные на старых стенах, все еще держались как самые незыблемые на земле истины.