Джозеф Уэмбо - Синий рыцарь

Я посмотрел на Руфи. Она улыбалась.

– Много лет назад, когда Руфи только начала здесь работать, Бампер спас ей жизнь, когда какой-то хмырь напал на нее на автобусной остановке на Второй улице. Он ведь спас тебя, верно, Руфи?

– Конечно. Он мой герой, – ответила она, наливая мне кофе в чашку.

– Бампер всегда здесь работал, – продолжил Сеймур. – Сначала пешим патрульным, потом на машине – с тех пор как не может подолгу ходить. Скоро будет его двадцатилетний юбилей, но мы его не отпустим. Что мы станем делать без нашего защитника?

Когда Сеймур это произнес, Руфи и в самом деле с минуту выглядела напуганной, и это меня поразило.

– Когда заканчивается твой двадцатый год, Бампер? – спросила она.

– В конце месяца.

– Но ты ведь не собираешься вынуть булавку из галстука, так ведь, Бампер? – спросил Сеймур, знавший весь полицейский жаргон благодаря тому, что годами кормил участковых.

– А как ты думаешь? – спросил я. Сеймур вроде бы удовлетворился таким ответом и начал рассказывать Паркеру новые истории из легенд о Бампере Моргане. Руфи продолжала наблюдать за мной. Женщины похожи на полицейских, они много чувствуют. Когда Сеймур, наконец, умолк, я пообещал зайти в пятницу на Роскошный Бизнесменский Набор, попрощался и оставил шесть монеток для Руфи, которые она не положила на свою тарелочку для чаевых под прилавком, а посмотрела мне в глаза и опустила монетки за бюстгальтер.

Я позабыл о жаре, и когда она на меня обрушилась на улице, решил поехать прямиком в Елисейский парк, сесть на травку и выкурить сигару рядом с машиной с громко включенным радио, чтобы не пропустить вызов. Мне хотелось прочесть, как вчера вечером сыграли «Доджеры», и поэтому прежде чем сесть в машину, я зашел в табачную лавочку. Я выбрал полдюжины пятидесятицентовых сигар, а поскольку лавочка недавно поменяла владельца, а нового я знал не очень хорошо, то вынул из кармана пятерку.

– От вас? К чему эти глупости, офицер Морган? – сказал старик с похожей на карандаш шеей и отказался от денег. Я немного поболтал с ним о покупке лавки, выслушал жалобы на скверный бизнес и ушел, позабыв прихватить газету. Я уже было вернулся за газетой, но вспомнил, что никогда не пользуюсь чем-нибудь бесплатно дважды в день и в одном и том же месте. Я решил раздобыть вечернюю газету на той стороне улицы у карлика Фрэнки. Он стоял, нахлобучив на глаза бейсбольную шапочку с эмблемой «Доджеров», и притворялся, будто не замечает меня, пока я не подошел к нему сзади почти вплотную, потом быстро обернулся и ткнул меня в бедро маленьким уродливым кулачком.

– Получай, большой бурдюк! Ты можешь напугать на улице кого хочешь, но когда-нибудь я до тебя доберусь и разобью тебе коленную чашечку.

– Что это с тобой, Фрэнки? – спросил я, пока он засовывал мне под руку сложенную газету.

– Да ничего, убивец. И как тебе нравится торчать на такой жаре?

– Да вроде нормально. – Я открыл спортивную страницу, а Фрэнки в это время раскуривал сигарету, вставленную в причудливый серебряный мундштук длиной чуть не в полруки. Его крошечное лицо было сморщенным и стариковским на вид, хотя ему было всего тридцать.

Неподалеку от меня на перекрестке дожидались зеленого светофора женщина и маленький мальчик лет четырех.

– Видишь того человека? – сказала она. – Это полицейский. Если будешь плохо себя вести, он придет, заберет тебя и посадит в тюрьму. – Она слащаво и самодовольно улыбнулась мне, решив, что произвела на меня впечатление.

Фрэнки, который был всего на полголовы выше мальчишки, шагнул к ним и сказал:

– Какая умная мысль, леди. Научите его бояться закона. Тогда он вырастет, ненавидя полицейских, потому что именно в ы его до смерти перепугали.

– Успокойся, Фрэнки, – сказал я, немного удивленный.

Женщина взяла ребенка на руки, и едва свет поменялся, заторопилась прочь от сердитого карлика.

– Извини, Бампер, – улыбнулся Фрэнки. – Господу известно, что я не поклонник полицейских.

– Спасибо за газету, старина, – сказал я и пошел, стараясь держаться в тени и кивая на ходу местным знакомым и обитателям и получая от них в ответ «Привет, Бампер».

Я неторопливо зашагал в сторону Бродвея, чтобы посмотреть, какая сегодня обстановка на улицах и заодно вспугнуть карманников, орудующих возле магазинов. Я раскурил одну из пятидесятицентовых сигар. Они кажутся вполне ничего, когда кончаются хорошие – сделанные на заказ сигары ручной крутки. Свернув за угол и выйдя на Бродвей, я увидел шестерых кришнаитов, устроивших представление на своем любимом месте – западном тротуаре. Все они были очень молодые, старшему не больше двадцати пяти, головы бритые, кроме длинной свисающей пряди, босые ноги с колокольчиками на лодыжках, бледно-оранжевые сари, тамбурины, флейты и гитары. Они пели, танцевали, поднимая такой гвалт, что старый Герман-барабанщик-Дьявола никак не мог с ними соперничать. Можно было видеть, как открывается и закрывается его рот, и знать, что он вопит, но после того, как они начали свой спектакль, ни единого его слова разобрать было уже невозможно.