Фридрих Незнанский - Горький привкус победы

За такими вот живописными деталями стали проясняться биографии нынешних олигархов.

— Началось все году примерно в девяносто третьем. Помните, что тогда было? — интересовался разговорившийся Соколовский. — Я хорошо помню. Нам «политинформациями» о перестройке здорово мозги прочищали. Скажем, именно тогда Учредительная конференция комсомольцев России воссоздала республиканскую организацию комсомола — Российский Коммунистический Союз Молодежи. И Робик, как один из прошлых активных функционеров, и тут пробрался в первые ряды.

В том же году, кстати, главы семи государств подписали Устав СНГ. Не поставили свои подписи главы Украины, Молдовы, Туркменистана, помните?

Турецкий не помнил. И удивлялся памяти полковника. Впрочем, не исключено, что именно хорошая память на мелочи позволяла Соколовскому быть успешным начальником службы безопасности. Ибо, как известно, в этой службе мелочей не бывает.

— Но это далеко не самое главное, — продолжал обвиняемый. — Тогда же произошло событие, которое все в стране перевернуло. Именно из того времени пошли все наши олигархи, поскольку в девяносто третьем году власти перешли ко второму этапу реформ — приватизации государственных хозяйственных объектов. Поначалу приватизационные ваучеры предполагалось выпускать именными, по чешскому образцу. Однако власти быстро передумали, смекнув, видимо, что это помешает номенклатуре скупать их и свободно ими манипулировать. Ваучеры стали выпускать безымянными на предъявителя. Их выдавали всем гражданам России. Цену бумажкам присвоили смехотворно маленькую — десять тысяч рублей. В то время это было равно примерно средней месячной зарплате. Рыжий руководитель приватизации торжественно объявил, что вскоре после выпуска ваучеров рыночная их стоимость поднимется столь высоко, что на один ваучер можно будет купить две автомашины «Волга». А купленный «экономист» Бунич научно доказывал, что рыночная их стоимость вскоре достигнет двухсот тысяч рублей.

Вы же сами имели такой клочок бумаги, правда? Не интересуюсь, куда дели. Если бы дели правильно, сейчас бы тут — напротив меня — не сидели.

А на самом же деле номенклатурно-мафиозные круги в течение всего основного срока продажи и действия ваучеров держали их рыночную цену ниже номинала. И это при том, что инфляция продолжала расти ежедневно. Это позволило им — в том числе и Робику с его новым приятелем Ромиком — скупить все за бесценок, чтобы потом урвать на них целые промышленные предприятия…

О жизни Ромика — Романа Романовича Галаева — шеф асафьевской безопасности тоже был наслышан, что, впрочем, неудивительно.

К окончанию Ленинградского института холодильной промышленности Роман Романович, который с первого курса числился секретарем комсомольской ячейки, научился многому. На пятом он уже возглавлял комсомольское бюро всего института. И развил главное свое врожденное умение: находить компромиссы. Он ухитрялся быть угодным всем — и властям, и плебеям. И сам жил в гармонии с самим собой. Он учил только то, что ему нравилось, но, благодаря статусу комсомольского вожака, сдавал все экзамены без особого труда. Студенты шли к нему с проблемами — некоторые он решал сам, некоторые — благодаря своим партийным покровителям. К покровителям он ходил регулярно, как на службу, неся им ту информацию, которую они хотели услышать, и полагая искренне, что именно так и нужно жить.

Сейчас его вполне можно осуждать за стукачество, а можно и восхищаться тем, как умело он организовал свою жизнь. Но на самом деле он никого сознательно не закладывал, а если кто и пострадал от него, то лишь потому, что только так, малой кровью, можно было погасить конфликт, грозящий большими неприятностями. Да и не организовывал комсомолец Рома личной своей жизни, не организовывал ничего, кроме комсомольских мероприятий. А в жизни так у него все гладко получалось лишь потому, что он инстинктивно огибал все острые углы.

Первое подношение Галаев принял, чтобы не обидеть сокурсника, благодарящего за доброе дело, первую взятку дал, чтобы упростить решение сложного вопроса. Не для себя — для коллектива. И его совесть была чиста, как у младенца. И, похоже, остается таковой до сих пор. Ведь главное — уметь находить компромиссы и с самим собой тоже.

Распределили молодого специалиста по холодильным установкам в Томск, где в незапамятные времена жили его родители и в котором у него давно уж не осталось родных или близких. Но так было спокойнее всего — не в глушь, где только зачахнуть, не в столицу, где могут сразу затоптать, а в приличный провинциальный город — с перспективой. На мясокомбинате он избирается комсоргом холодильного цеха. Через год — освобожденным секретарем комсомольской организации предприятия. Еще семь месяцев спустя вторым секретарем горкома ВЛКСМ. Ленинградский его покровитель перебирается тем временем в Москву, возносясь на заоблачные высоты.