Фридрих Незнанский - Продолжение следует, или Наказание неминуемо

А вот рассказ Алексея Гавриловича доставил прокурору несказанное удовольствие. Интересно, как еще и генерал Машовец из Управления ФСБ отреагирует, он ведь тоже не жалует Каинова… Словом, появился отличный мотив для очередных колких «шпилек» в адрес незадачливого Ваньки-Каина.

Турецкий же после короткой беседы с городским прокурором, который и не собирался его допрашивать, отправился к следователю, возбудившему уголовное дело об убийстве гражданки иностранного государства. Возбудить-то Геннадий Герасимович Шипилов возбудил, но огорченно подумал о том, как они все уже надоели до чертиков, эти иностранцы, ведь опять кому-нибудь понадобится пришить сюда политику, будь она неладна.

Следователь, что отметил для себя Александр Борисович, оказался человеком тактичным. Он не стал задавать «подозреваемому» — а куда пока от этого денешься? — каверзных вопросов, касавшихся подробностей интимных отношений между Турецким и гражданкой Латвии Эвой Ладзиней, предоставив Александру Борисовичу возможность «раскрыть эту тему» самому. Как ему будет угодно. И Турецкий честно поведал о предыстории их отношений, возникших более десятка лет назад. Да, за минувшие годы они и встречались, пожалуй, тоже не более десяти раз. Странно? Но вот — бывает… Да это, наверное, и не любовь никакая, а скорее острые приступы обоюдной страсти…

Потом подумал, что зря так сказал. Именно в пароксизме страсти и способен бывает человек совершить невероятное — то же убийство любимого человека, например. Сам бы он, доведись ему расследовать подобное дело, обязательно обратил бы самое пристальное внимание на такое признание подозреваемого в тяжком преступлении. Но сказанного уже не вернешь, и придется объяснять свою оговорку… Дурацкое это состояние — доказывать очевидное…

Успокоило лишь то, что показалось, будто Шипилов не обратил серьезного внимания на его выражение. И вот после этого всплыл главный аргумент, который еще не окончательно сформулировал для себя Турецкий, но которым ему самому следовало бы немедленно заняться. Речь шла о пожилом мужчине, знавшем еще отца Эвы, судя по ее рассказу…

Вкратце изложив свой разговор с Эвой по поводу человека, буквально заставившего ее узнать, где в настоящее время работает Турецкий, Александр Борисович высказал предположение, что в данном случае сам акт убийства, а затем и телефонного звонка в милицию о трупе в номере гостиницы мог явиться результатом мести некогда осужденного преступника следователю, отправившему его на нары. И, вероятно, на приличный срок, никак не меньше «червонца». А таких дел, за которые давали подобные срока, не так уж и много, можно проследить. Что, собственно, Турецкий и намерен теперь сделать. И в этом он видит свою реальную помощь следствию.

Но, развивая эту версию дальше, Турецкий вполне мог предположить, что этот не известный ему в данное время человек, вероятно, следил за женщиной, подозревая, что она отправилась в Россию именно к Турецкому. Хотя из разговора с Эвой, сказал Александр Борисович, сознательно утаив от следователя тот факт, что ей было известно, где находится Александр и даже чем он занимается в командировке в Воронеже, ее цель здесь была совершенно другая. У нее тут были свои собственные коммерческие дела, связанные с ее бизнесом. Значит, их встрече надо по-прежнему придавать случайный, а вовсе не запланированный характер.

Но вот незнакомец определенно не спускал с Эвы глаз, более того, приехал за ней в Воронеж и проследил, в какой гостинице она остановится. И тут ему, очевидно, сильно повезло в том, что на пути женщины неожиданно встретился именно тот, кого он так долго искал, — Турецкий.

— Другое мне совершенно непонятно, — сказал Александр Борисович. — Ну, предположим, он засек нашу действительно случайную встречу с Эвой в помещении аэровокзала. Но затем мы простились, и я ушел. Никто не мог предположить, что с самолетом что-то случится. Как никто, даже я сам, не знал, что я плюну на ожидание и сдам билет, чтобы уехать поездом после встречи с Эвой. Как же можно было мне не воспользоваться таким случаем!

— А почему поездом-то не уехали? — спросил Шипилов. — Их тут много, проходящих мимо. Всю ночь.

— Как подумал, сколько часов на полке качаться или в кабаке, извините, сидеть, охота отпала. Отвык я уже, наверное, от поездов… Но суть все-таки не в этом. Что бы ни было, этот неизвестный мне хрен видел нас с Эвой. Более того, он знал, что я у Эвы в номере. Знал и когда я ушел — от восьми до девяти. Но примерно знал. И вот эта неточность его, я считаю, и подвела. Смотрите, я вышел в семь тридцать. Эва спала как убитая… тьфу, черт! Извините, мозги не соображают. Словом, она крепко спала в момент моего ухода. И, когда я ей позвонил, а это было ровно через час, она ответила таким сонным голосом, что мне ее стало жалко, подумал, что зря разбудил. Но убийца, вероятно, как-то проверил наличие людей в номере — как, не знаю. И, убедившись, что меня уже нет, открыл дверь отмычкой. Если не украл запасной ключ у горничной. И вошел. Ну, а дальше могло случиться все, что угодно. Вплоть до… — Турецкий пожал плечами, развел руками. — Но вошел он к ней точно позже восьми тридцати, уже после моего телефонного звонка. Это ж зафиксировано. А в милицию он позвонил… Кстати, когда?