Алексей Макеев - Сыщик ошибается только раз

Соперник оказался сильнее Гурова. Несмотря на ушибленную руку, пальцы его впивались в Гурова, как клещи, и освободиться от захвата не было никакой возможности. К тому же при падении Гуров изначально оказался в невыгодной позиции, и противник быстро сумел оттеснить его к самой двери.

В узком тамбуре сложно было применять какие-то мудреные приемы борьбы, и все сосредоточилось на примитивном выдавливании соперника из бешено мчащегося вагона. Гуров сопротивлялся изо всех сил, и это привело к тому, что вскоре они оба чуть ли не наполовину вывалились из тамбура и боролись уже над пропастью.

Зрелище со стороны было не из приятных – двое багровых от натуги мужиков, душащих и пинающих друг друга, – но еще хуже была картина, которую Гуров видел краем глаза. Прямо под ним, казалось, на расстоянии вытянутой руки, проносилась насыпь из белого щебня, сливающаяся от скорости в одну бесконечную полосу. При неудаче Гурову предстояло выпасть именно на эту полосу и переломать о нее все кости.

Увы, шансов на удачу у него было, очевидно, меньше. В лучшем случае он, пожалуй, сумел бы увлечь противника за собой, но вряд ли это принесло бы Гурову что-нибудь, кроме морального удовлетворения. А дело шло именно к такому исходу – их тела медленно-медленно скользили по железному вздрагивающему полу и все больше свешивались над опасной, выстеленной острыми камнями насыпью. Остановить этот процесс было невозможно. Тот, кто попытался бы уступить хоть на мгновение, неминуемо погиб бы.

Гуров уже примерялся, как бы ему ловчее выпасть из вагона, чтобы, по крайней мере, не сразу разбить вдребезги голову и переломать не все кости, а хотя бы половину. Судя по всему, тем же самым был озабочен и его противник. И в этот момент в тамбур выскочил Крячко.

Он совершенно не выглядел заспанным и отреагировал на происходящее мгновенно. Наклонившись, он поймал одной рукой за шиворот Гурова, а другой сильно и резко ударил незнакомца по печени. Гуров почувствовал, как сразу же ослабла хватка противника. Гуров увидел в последний момент его безумные глаза и еще раз – похожую на взбесившийся транспортер ленту железнодорожной насыпи, и тотчас все это будто разорвалось на две части. Его швырнуло назад в тамбур, а его соперник вылетел наружу. Там он ударился о насыпь, подскочил и, точно диковинное животное, помчался вниз какими-то странными нечеловеческими рывками. Что было с ним дальше, ни Гуров, ни Крячко уже не увидели.

Они сидели на полу тамбура и, тяжело дыша, смотрели друг на друга. Кровь колотилась в висках у Гурова с энергией отбойного молотка. Но постепенно этот шум стал стихать, и тогда Гуров явственно услышал перестук вагонных колес и удивился этому, потому что последние две-три минуты не слышал его совершенно. Сейчас ему казалось, что вся схватка протекала в полнейшей тишине, точно события в немом фильме.

– Ты, как всегда, вовремя, – криво усмехаясь, сказал он Крячко. – Задержись ты еще секунд на двадцать, и тут уже никого бы не было.

– Я услышал, как брякнула ручка в двери, – объяснил Крячко. – В общем, ничего особенного. Но никто не вошел. А поскольку тебя в купе не было, то мне это как-то не понравилось. Я подумал и решил пойти посмотреть.

– Я и говорю, вовремя. А выпей ты побольше пива…

– Вечно ты все как-то так поворачиваешь… – проворчал Крячко. – Лучше скажи, кто это был.

– Я не успел спросить у него фамилию, – ответил Гуров. – Ни у него, ни у его дружка.

– Так их было двое?!

– Судя по всему, это те же самые, – сказал Гуров. – Они продолжали следить за мной и дальше. Рассудили, что в поезде покончить со мной будет удобнее всего. Надо отдать им должное – здравое зерно в их идее имелось. Исполнение подкачало.

– А второй…

Крячко сделал жест рукой, как бы показывая предполагаемый путь за пределы тамбура.

– Второй тоже, – кивнул Гуров. – Жаль, конечно. Теперь мы ничего о них не узнаем. Едут они наверняка по чужим документам, без багажа, так что все тайны они унесли с собой.

– Бог с ними, с тайнами! – махнул рукой Крячко. – Главное, мы с тобой живы. А тайны – вещь наживная.

Как ни странно, сойдя на перрон станции Чередниково, Гуров вдруг почувствовал себя как дома. Эта ухоженная станция, видимо, крепко отпечаталась в его памяти. Да и люди, которые тут работали, отчасти были ему уже знакомы.