Эд Макбейн: Валентинов день

Только спустя много лет Мейер Мейер узнал, что невозможно драться с двенадцатью противниками одновременно, но что иногда можно отговорить эту дюжину от драки. И он терпеливо уговаривал. Иногда уговоры срабатывали, чаще нет. Несмотря на результаты, терпеливость постепенно стала основной чертой его характера. Именно эта особенность Мейера Мейера, очевидно, явилась причиной его полного облысения в тридцать семь лет.

Но с другой стороны, разве можно было лишить стареющего комедианта последней, его самой удачной шутки?

– Как распределяются эти сумки, мистер Пиат? – терпеливо спросил Мейер Мейер.

– Распределяются? Они совсем не распределяются. Их просто выдают нашим пассажирам. Отличная реклама.

– Эти сумки дают всем вашим пассажирам?

– Не совсем. Видите ли, у нас несколько классов полетов.

– Вот как?

– У нас есть Высший класс, в котором между сиденьями больше места – целых двадцать дюймов. Хватит, чтобы вытянуть ноги; напитки; несколько блюд в обеде; специальное багажное отделение.., короче, самое лучшее, что мы можем предложить нашим пассажирам.

Еще у нас есть Первый класс, который отличается от Высшего только отсутствием напитков. Конечно, при желании их можно купить. Еще в обеденном меню только одно блюдо – обычно ростбиф или ветчина.

– Понятно.

– Следующий Туристический класс. Всего шестнадцать дюймов для ног, но во всем остальном то же самое, включая обед, как в Первом классе.

– Ясно. Сумки…

– Второй класс. Столько же места для ног, как и в Туристическом, но три места в каждом ряду с обеих сторон от прохода. На обед подают одни сэндвичи и, конечно, нет напитков.

– Из всех классов какой?..

– Еще у нас есть Низший класс, который, боюсь, вообще не очень удобен по сравнению с другими классами, хотя сам по себе он ничего. Двенадцать дюймов для ног и…

– Это ваш последний класс? – терпеливо поинтересовался Мейер.

– Сейчас мы работаем еще над одним, который будет еще дешевле. Видите ли, мы пытаемся убедить летать людей, которые предпочитают старинные средства передвижения, такие, как поезда, машины или корабли.

– Кому дают сумки? – не выдержал Клинг.

– Что? О да, сумки. Мы выдаем их всем пассажирам Высшего и Первого класса.

– Всем пассажирам?

– Всем.

– И когда вы начали раздавать их?

– Как минимум, шесть лет назад, – ответил Пиат.

– Значит, все, кто летал у вас Высшим или Первым классом за последние шесть лет, мог получить такую сумку, правильно?

– уточнил Мейер.

– Правильно.

– И, как по-вашему, сколько таких людей?

– О, тысячи и тысячи, – с гордостью ответил Нельсон Пиат.

– Вы должны не забывать, детектив Мейер…

– Да?

– "Мы летаем вокруг земного шара".

– Ах, да, – согласился Мейер. – Простите. Со всеми вашими классами я, кажется, запутался…

– Существует возможность, что это дело все же попадет в газеты?

– Возможность всегда существует. – Детективы встали.

– Вы мне сообщите, если она станет реальностью? Если, конечно, узнаете заранее. Мне хотелось бы предупредить наш отдел рекламы.

– Конечно, – ответил Мейер. – Спасибо, мистер Пиат.

– Не за что. – Нельсон Пиат пожал руки детективам. Когда они подошли к двери, Пиат выглянул в огромное окно на мокрую от дождя взлетную полосу.

– Чертов дождь! – пробормотал он.

Пятница, утро. Дождь.

Когда он был ребенком, то часто бегал под дождем в библиотеку, которая находилась в шести кварталах от дома. Он поднимал воротник куртки и думал, что похож на Авраама Линкольна. Как-то раз, сидя в теплом, обитом деревянными панелями читальном зале, он с каким-то необычным удовольствием читал, а дождь шелестел за окнами.

А иногда ливень начинался неожиданно на пляже. Неизвестно откуда появлялись тучи и мчались к берегу, как черные всадники. Молнии рассекали небо, как удары сердитых скимитаров. Девчонки хватали свитера и пляжные сумки. Кто-то забирал переносной проигрыватель и стопку пластинок. Ребята держали над головами одеяла, как навес, пока все бежали к находившемуся неподалеку ресторану. Потом они стояли на террасе и смотрели на умытый дождем пляж, на изогнутые и перепачканные губной помадой соломинки в забытых бутылках "кока-колы".

В Корее Берт Клинг узнал, что существует и другой дождь. Он узнал, что есть жестокий и противный дождь, который превращает землю в непроходимую скользкую жижу, останавливающую и людей, и машины. Он узнал, что значит постоянно быть мокрым и мерзнуть. Именно после Кореи Клинг перестал любить дожди.