Алексей Макеев: Эхо дефолта

– Мария давно хочет Эрмитаж навестить, – мрачно ответил Гуров, не оборачиваясь, и добавил: – И вообще заткнись, паяц! Пока тебя просят по-хорошему.

– Да я молчу уже третий день или даже четвертый, – лениво зевнул Стас. – Очень мне надо вмешиваться в ваши разборки, словно больше делать нечего. У меня три журнала кроссвордов еще не изучены…

– Заткнись, Стас, я сказал! – крикнул Гуров и собрался что-то снова сказать Орлову, но тот, воспользовавшись передышкой, собрал все силы и снова бросился в атаку.

– Ты не прав, Лева, – Орлов проговорил эту фразу весьма веско и очень даже начальственно. – Тут дело в том, что слишком заметный человек умер, слишком подозрительной смертью, и ты прав, говоря про непонятки, возникшие до приезда оперативников. С этим нужно разобраться, и разобраться быстро. И расследование нужно провести в максимально короткие сроки. Дело тут вовсе не в шишке из правительства, о котором ты говоришь, а в том, что налицо заказное убийство, произведенное необычным способом!

Гуров глубоко вздохнул, собираясь снова возражать, Орлов быстро закончил, как видно, не надеясь, что через мгновение его не перебьют:

– А кого я могу поставить на такое сложное заказное убийство? Может быть, мальчика-стажера? Ну укажи мне хоть кого-нибудь! Все же заняты! Все! А ты свое дело уже почти закончил и сделал это прекрасно! Кто еще, кроме тебя, сможет справиться с убийством Ветринова?

– Лев пьяных не любил, сам в рот не брал хмельного, но обожал подхалимаж, – пробормотал Стас, и оба – Орлов и Гуров – внимательно посмотрели на него.

– А я чего? Я – ничего, – забормотал Стас. – Это, некоторым образом, наш штатный государственный баснетворец и гимнописец Михалков. Это он сочинил. В перерыве между гимнами и производством одаренных сыновей.

– Тебе сказали, заткнись, – устало напомнил Орлов.

– Он понимает только с пятнадцатого раза, – хмуро сказал Гуров, – и то, если после этого запереть его в темной комнате.

– Вместе с черной кошкой, – подхватил Стас. – А ты тоже культурный человек? Не ожидал. Ну прямо-таки никак и ни под каким видом.

Орлов, снова воспользовавшись передышкой, наклонился над столом и быстро проговорил:

– Лева! Надо это сделать быстро! Быстро, чтобы никто не мог сказать и подумать, что, когда убийца не пользуется автоматом или пистолетом, а еще лучше гранатометом, тогда угрозыск глух, слеп и ничего не может. Это дело надо разработать быстро, в кратчайшие сроки, – почти приказным тоном повторил Орлов, обнадеженный молчанием Гурова.

Но молчание это было как затишье перед бурей. В чем Орлов сразу же и убедился.

– Как я это могу обещать?! – вскричал Гуров. – Что значат эти твои «кратчайшие сроки»?! Три дня, или, может быть, три часа, или три минуты?! А может быть, мне прямо сейчас, не сходя с этой табуретки, назвать убийцу?! Заказывай, Петр, тебе же надо!

Несмотря на то что Гуров сидел не на табуретке, а в высоком кожаном кресле, ему никто не возразил. Ну хочет человек называть итальянское кресло табуреткой – ради бога, называй, только не кричи и не ругайся.

– Достаточно будет, Лев Иванович, если ты просто возьмешься за это дело, – очень терпеливо и бережно, как ребенку, объяснил Орлов. – Мне этого будет достаточно. Обещаю тебе.

– Уж мы-то знаем, на что способен великий и ужасный Гуров. – Стас снова не промолчал, тут же пробормотал: «Ой, сорвалось, я нечаянно» – и втянул голову в плечи, словно ожидал удара. Однако бить его никто не стал.

– Заткнись, паяц! – рявкнул Гуров. – Сколько раз еще говорить?!

Генерал Орлов вынул из кармана кителя клетчатый носовой платок, развернул его и вытер взмокшую шею.

– Ну что ты всегда шумишь, Лева? – жалобно спросил он. – Или ты думаешь, что мне доставляет радость видеть, как ты тут яришься? Никакой радости мне от этого нет! Уверяю тебя! Поверь, мне проще было бы посидеть в тишине и в покое где-нибудь на рыбалке.

– На пенсии насидишься еще, – огрызнулся Гуров. – Пнут под зад, и насидишься.

– Типун тебе на язык, Лева, – почти обиделся Орлов.

– А кстати, господа-товарищи! – Стас поднял голову и обвел всех присутствующих торжествующим взглядом. – Я совсем недавно узнал, что такое этот типун. Представляете, всего лишь нарост, шишка, болячка! Причем не у человека даже, а у птички на клюве.

– А птичку эту называют дятлом? – Гуров хмуро посмотрел на Стаса, и было заметно, что думает он о чем-то совсем другом. Не о дятлах.

– Это может быть любая птичка, – радостно пояснил Стас, – хоть павлин-мавлин, хоть попугай какаду! Но я сказал это к тому, что пожелание типуна есть поэтическая метафора. Вам приятно, господа, общаться с таким культурным человеком, как ваш покорный слуга? То есть служащий?