Алексей Макеев - Одержимый

– Да его все тут знали, – сказал все тот же мужик и печально покивал. – С дорожной бригады это, Зарапин Григорий его зовут... Ну, то есть звали, конечно.

– Ясно, – заключил Гуров хмуро. – Значит, еще один выбыл из списка.

– Чего? – удивился мужик.

– Не важно, – ответил полковник.

В аэропорту их никто не встречал. Настроение у Романова и без того было прескверное, а столь вопиющий факт пренебрежения со стороны руководства привел его в бешенство.

– Подонки! – с ненавистью сказал он. – Скобари! Можно подумать, что журналисты моего уровня на дороге валяются! Хотят лишиться Сергея Романова? Они его лишатся!

Полина была настроена куда более миролюбиво и деловито. Щелкая клавишами мобильника, она спокойно заметила:

– Они просто перепутали время, Сергей Константинович! Или застряли в пробке. Сейчас все выяснится.

– Да не желаю я ничего выяснять! – неожиданно взорвался Романов. – Не же-ла-ю! Надоело! Пашешь на них, как лошадь, не жалеешь здоровья, жизнью рискуешь...

– Да уж! – хмыкнул добродушный оператор Слава Кобылкин. – Как нас в последний раз угостили в солдатской столовой, так это верный риск для жизни!

– Я в остроумии состязаться не собираюсь! – отрезал Романов. – Мне все надоело. Так и передайте разлюбезному начальству. А я беру такси и уезжаю. В конце концов, это лучше, чем ждать милостей от этих подонков!

– Серега! – умоляюще сказал Кобылкин. – Не психуй! Сейчас Полинка дозвонится, и все будет. Чего ты взбеленился? Все путем!

– У тебя всю жизнь все путем! – огрызнулся Романов и, резко дернув за ручку чемодан, зашагал прочь от терминала. – Видеть вас всех не могу!

Полина недоуменно посмотрела ему вслед.

– Чего это он?

– Не знаю, – пожал плечами Кобылкин. – Он в этой командировке будто с катушек слетел. Злится, орет, а в чем причина – непонятно. Знаешь, по-моему, он переработал.

– Мы все переработали, – бесстрастно произнесла Полина. – Ему-то чего орать? Он и так на всем готовеньком. Это я кручусь как пчелка, а он только сытой рожей торгует и претензии высказывает. Тоже мне звезда – подумаешь!

– Нет, ну все-таки у него харизма!.. – миролюбиво протянул Кобылкин. – Медийное лицо, как говорится.

– Так лицо или харизма? – с неожиданной ненавистью спросила Полина.

Злыми глазами она смотрела в ту сторону, куда ушел Романов. Слава Кобылкин засмеялся.

– Ты, Полинка, тоже сегодня как будто озверину выпила! – сказал он. – Что мне с вами со всеми делать прикажешь? Я ведь, между прочим, вместе с вами в командировке был. И тоже устал. Ты, давай, звони, а то холодно! Домой хочу!

– Это хорошо, когда домой хочется, – с прежними интонациями откликнулась Полина. – Мне вот совсем не хочется. Не ждет меня там никто, понимаешь? Пустые стены. Даже тараканов нет.

Она опять принялась с остервенением давить на кнопки телефона. Но потом вдруг сунула телефон в карман куртки, вскинула на плечо походную сумку на длинной ручке и, не сказав Кобылкину ни слова, очень быстро пошла куда-то.

– Э, постой! – закричал Слава. – Вы что, все чокнулись сегодня, что ли? Ты куда?

– Я на электричку, – не оборачиваясь, крикнула в ответ Полина.

– А я как же? – с отчаянием завопил Славик.

– Как хочешь, – безжалостно отозвалась Полина.

– Ну дурдом! – потрясенно сказал Славик и принялся озабоченно оглядываться по сторонам. – Этот-то где? Может, не уехал еще? Может, прошел бзик? Неохота одному добираться. Где же он?

Но Романов в это время был уже далеко. Он очень быстро и очень удачно взял такси и теперь мчался в направлении Москвы, перебирая в уме все неприятности, свалившиеся на него за последнее время. Будучи чрезмерно возбужден, Сергей Константинович, конечно же, преувеличивал размер своих несчастий и, что еще хуже, не заметил, что настоящая беда подкралась к нему сама и подкралась так близко, что трудно было не ощутить ее смертельное ледяное дыхание. Сергей Константинович, однако, ничего не замечал. Он тупо смотрел на проносящиеся за окном такси пейзажи – серые деревья, грязный снег, черные строения, – пейзажи столь же унылые, сколь и привычные. Они не могли вырвать Романова из раздумий. Он устал, перенервничал, был обижен на весь свет, и как всякий эгоистический человек, был расположен лелеять эту обиду, находя в этом единственное утешение. Масла в огонь подливала мысль о скорой встрече с женой, которая наверняка опять не упустит возможности наступить на его любимую мозоль, и сейчас эта мысль просто страшила Сергея Константиновича. Он жаждал тишины, сочувствия и покоя.