Алексей Макеев: Неслабое звено

– Не в курсе. Не знает, – улыбнулся Гуров. – И не должен знать. Но догадывается, конечно. Куда же я без тебя, Стасик? Кроме того, тревожит меня один момент, прямо покоя не дает. Связанный с пресловутой орловской оперативной информацией… Потом вернемся к этому, я обмозговываю пока, но предварительный вывод уже сделал. Один не потяну, в помощники годится не просто крутой профессионал, а при том еще человек, которому я доверял бы совершенно как самому себе. То есть ты.

– Ну спасибо! Нет, правда! – Крячко был искренне растроган. – Рассказывай, как собираешься использовать старого раненого боевого коня. Ты же в нашем тандеме признанный мозговой центр, а мы – что… Пострелять, машину поводить… – От ехидства «друг и соратник» удержаться был, естественно, не в силах.

– Начал я, понятное дело, с выяснения вероятного круга фигурантов. То есть с визита к отцу Михаилу. Да, в прошлый четверг была как раз неделя со дня кражи и убийства сторожа, много времени прошло, пес побери. Аккурат на День Конституции, ну да какие у нас праздники… А сам визит, спрашиваешь? Ну… Это было что-то!

Дверь трехкомнатной квартиры отца Михаила на третьем этаже престижной девятиэтажки на Маросейке – что называется, близко к месту работы – ему открыла такой потрясающей, какой-то не нашей красоты молодая женщина, что полковник Гуров буквально проглотил язык, и только одна мысль взорвалась натуральной ракетой: «Стасика бы сюда! Господина Крячко… Вот уж… В его стиле!»

Высокая, с изумительной фигурой, похожей на песочные часы, полная, но ни в коем случае не толстая брюнетка с пронзительно-зелеными глазами. Никакой косметики. То есть просто – никакой. А зачем такой женщине косметика? И если в столь «откровенной» одежде она открывает дверь в десять утра совершенно незнакомому человеку… Мало ли что по домофону он полковником МВД Гуровым представился! Сейчас документы, даже его, гуровского, уровня, любая тварюга подделает так… Простенько подделает, были бы деньги. Что-то ярко-красное на ней, нет, не кимоно, но похоже… Песья мать, как Орлов выражается, ну здорово же облегает ее эта шмотка! Значит, не боится. А, кстати, почему?

Гурову в голову долбанула, по-другому не скажешь, еще одна, совсем уж дикая мысль: а может быть, он ошибся, может, никакого отношения к отцу Михаилу Бурнову квартира номер пятнадцать и ее обитатели не имели никогда? Кем это прекрасное видение пятидесятидвухлетнему попу приходиться может?

Дочкой, кем же еще?! Что немедленно выяснилось.

– Что вы, господин полковник, смотрите на меня, как еврей на свинью в синагоге? – поинтересовалось «прекрасное видение». – Проходите, не стесняйтесь! Я у вас даже документы спрашивать не собираюсь, у вас и так на физиономии принадлежность читается к… Ясно, к кому. И не лень вам по всенародным праздникам вкалывать, а? Учтите, папы с мамой пока дома нет. Это они для всех прочих «батюшка Михаил», «матушка Татьяна». А для меня… Папа с мамой.

– Так вы… – пробормотал несколько смущенный Гуров, раздеваясь в просторной, отлично обставленной прихожей.

– Ага. Александра Бурнова. Можно – Аля. Можно – Саша. Только не полным именем, не люблю я его. Не Пушкин я все же. К вашим, гм! – женщина оглядела Льва откровенно насмешливым взглядом, – услугам. Некрасова Николая Алексеевича в школе проходить доводилось?

– Да вообще-то, – пробормотал совершенно сбитый с толку этим вопросом Гуров, следуя в фарватере своего очаровательного лоцмана в залитую рассветным зимним солнцем комнату и присаживаясь в любезно указанное кресло.

– Курите, коли есть такое желание. – Она придвинула поближе к Гурову изящную пепельницу, похоже, кованого железа ручной работы. – Я вот, с вашего разрешения, закурю. А хотя бы… без него. Разрешения то есть.

– Александра Михайловна… В смысле – Аля, то есть – Саша. – Гуров преувеличенно смутился: теперь начал играть и он. Благо практика психологических дуэлей была у Льва… Где там этой красавице! – Но классик-то здесь, уважаемая, с какого боку?

– А, классик, – улыбнулась она, глубоко затянувшись дымом какой-то темной, очень тонкой, ни разу ранее Львом не виданной сигареты, и слишком не понравился Гурову запах этого дымка, – так он в известной поэме «Кому на Руси жить хорошо» так написал: «…мать – попадью степенную // попову дочь безвинную // семинариста всякого // как чествуете вы?» Вот я и есть «попова дочь безвинная». Похожа?

– Один к одному. А кто же вас виноватит?