Александра Маринина - Украденный сон

— Вы недовольны, что вместо Ларцева по делу Ереминой буду работать я?

Улыбка на лице Ольшанского стала еще шире, но ответил он не сразу.

— Я люблю работать с Володей, он классный специалист, настоящий мастер. И вообще он мне глубоко симпатичен. Я всегда радуюсь и как следователь, и как человек, когда мне доводится с ним общаться. Что же касается тебя, Анастасия, то с тобой я никогда раньше не работал и почти тебя не знаю. Гордеев тебя очень хвалит, но для меня это — пустой звук. Я привык сам составлять мнение о человеке. Ты удовлетворена моим ответом?

— Честно говоря, нет. Но ведь другого ответа не будет?

— Не будет.

— Тогда третий вопрос: где тот бизнесмен, который отвозил Еремину домой в пятницу, 22 октября, после банкета?

— К сожалению, уехал домой, в Нидерланды. Но в квартире Ереминой его, похоже, не было. Ты протокол осмотра квартиры прочла?

— Не успела. Я читала только свидетельские показания. А протокола допроса этого бизнесмена там нет. Его что, не допрашивали?

— Нет. Он улетел до того, как обнаружили труп и возбудили дело. Однако когда Еремину начали разыскивать, он еще был в Москве, и гендиректор фирмы звонил ему и справлялся о девушке. Таким образом, о событиях вечера 22 октября мы знаем только со слов начальника Ереминой. Так вот, в квартире отпечатков пальцев этого бизнесмена не обнаружено.

— А как вы определили? С чем сравнивали? — удивилась Настя.

— С отпечатками на документах, которые подписывал этот богатый джентльмен.

— Документы представил все тот же гендиректор?

— Совершенно точно.

— Слабовато, — с сомнением произнесла Настя.

— Слабовато, — с готовностью согласился Ольшанский. — Но, может быть, тебя утешит то обстоятельство, что сей господин в 22.30 того же вечера звонил из гостиницы «Балчуг» в Париж, о чем есть соответствующая запись у телефонисток. А Еремина, если ты помнишь, около одиннадцати вечера была жива-здорова и беседовала по телефону с подругой. И вообще маловероятно, чтобы этот голландец был причастен к убийству, потому что убили-то ее никак не раньше 30 октября. Конечно, надо бы его допросить, но это, как ты сама понимаешь, долгая песня — через МИД, посольство и так далее, тем паче, что он вполне может куда-нибудь уехать из Нидерландов по своим коммерческим делам. Не гоняться же за ним по всему миру.

— Константин Михайлович, мне работать по вашим версиям или самой думать?

— А у меня пока всего две версии. Первая — убийство Ереминой связано с темными делами на фирме. Вторая — она действительно психически больна и стала жертвой какого-то подонка, случайно попавшегося ей на пути. Первую версию проверять пока не начали, по второй сделано достаточно много, но, к сожалению, безрезультатно. Никаких следов передвижения погибшей за те несколько дней, что прошли с момента ее исчезновения и до обнаружения трупа, найти не удалось.

— И в чем вы видите мою задачу? — спросила Каменская.

— Я хочу, чтобы ты подумала, как еще можно поработать над второй версией. Я хочу, чтобы ты придумала, где и как обнаружить след Ереминой, если допустить, что она и в самом деле была в состоянии острого психоза. Поговори со специалистами, посоветуйся с психиатрами, выясни, как ведет себя больной в таком состоянии, прикинь, куда и зачем девушка могла бы отправиться.

— А как же первая версия? Насчет махинаций на фирме? Не будем проверять?

— Анастасия, ты меня умиляешь, ей-крест! — взмахнул руками Ольшанский. — Разве ты в состоянии одновременно делать и то, и другое? Я хочу, чтобы ты работала по версии, которая, исходя из материалов дела, кажется мне более перспективной. Если ты можешь при этом работать еще по одной версии, я буду только рад. Но, скажу тебе честно, я в это не больно-то верю, пока ты одна. Гордеев собирается выделять людей на это дело или нет? Где это видано, чтобы по убийству работал один человек?!

Настя раздумывала, как бы ответить следователю, чтобы не подвести своего начальника Колобка. Не говорить же Ольшанскому в самом деле, что у Гордеева появилась информация о нечестности кого-то из сыщиков, поэтому он не хочет поручать дело никому, кроме нее, Насти, поскольку здесь могут быть замешаны интересы мафии. Но Константин Михайлович, к счастью, не стал долго задерживаться на выяснении намерений начальника отдела по борьбе с тяжкими насильственными преступлениями. Он выразил свое негодование и счел вопрос исчерпанным. Тем более что наступило время, на которое у него была назначена очная ставка.