Евгений Сартинов - Убит по собственному желанию

Они шли по узкому коридору старинного здания городского отдела внутренних дел: три опера, и человек с наручниками на запястьях. Они должны были уже свернуть за угол, к расположенному в этом крыле КПЗ, но тут открылась дверь кабинета начальника городского отдела милиции, показалась богатырская фигура в синей парадной форме. Богдан Михалыч Митник был слегка под шофе, но в меру.

— Кого это ты ведешь, Литовченко? — Спросил Митник. Голос у фронтовика был громогласный, таким только командовать: "В атаку, за Родину, за Сталина!".

— Это Коренев, Василий Иванович. Кличка Чубук, — пояснил опер.

— И что он сделал?

Литовченко оглянулся по сторонам, и хотя был уже вечер, и народа в коридоре не было, тихо сообщил: — Это он взял вчера кассу в Садовке.

— А, вот оно что? Позарился на государственное имущество, сволочь? За это государство я кровь проливал на фронте, гад! Он один там был?

— Никак нет. Сторож говорит, что вдвоем они орудовали, но этот никак не признается с кем.

— Ах, он еще не признается! Веди его в мой кабинет! — Приказал Митник. — Мы на фронте даже немцам быстро язык развязывали! Они у нас русский постигали за полчаса.

Через час они все вышли из кабинета, причем задержанный вытирал разбитое лицо полой рубахи, а в руках у подполковника был пистолет. Лица всех троих оперов были бледные, растерянные.

— Так, этого в КПЗ, — приказал Митник. — А второго надо брать сейчас же. Как его там?

— Касатонов Сергей, кличка Касатик, — напомнил Литовченко.

— Вот мы сейчас этого Касатика и возьмем.

Митник демонстративно сунул в кобуру свой пистолет.

— Но может, немного подождем? — Спросил опер. — Надо выяснить, где он, что делает.

— И выяснить, и сразу же брать! — Настаивал Митник. — Чем меньше преступник находится на воле, тем меньше у него будет потом желания воровать.

Литовченко был готов поспорить с фронтовиком, но Митник его не слушал.

— Где он живет? — Спросил он.

— На Проспекте.

— Поехали. Дежурный! Наряд ППС за мной!

Митник решительно направился к выходу из здания, а вот Литовченко чуть задержался, и успел что-то шепнуть на ухо дежурному. Тот в ответ кивнул головой и поднял трубку телефона.

Когда они через десять минут подъехали к дому, где жил Касатик, у подъезда уже стоял высокий человек в форме младшего лейтенанта милиции с породистым лицом старого волкодава. Это был участковый этого района, Александр Палыч Сидонов.

— О, Палыч откуда-то нарисовался? Как знал, что нужен, — деланно удивился Литовченко.

— Здравия желаю, товарищ майор, — поприветствовал начальство Сидонов, беря под козырек.

— Привет, — буркнул Митник, — что там этот Касатик, дома?

— Никак нет. В «Парусе» они с Волей.

— Что, праздник у них какой? День рождения?

Сидонов отрицательно качнул головой.

— Вряд ли. Они еще час назад туда отправились. Взяли такси, расфуфырились, все как полагается.

— Ишь ты! — Митник выругался. — Ворюги, бля! Празднуют они! Кассу взяли, и празднуют! На наши с вами деньги водку пьют и икру лопают!

— А точно Касатик кассу взял? — Поинтересовался Сидонов. — На него это не похоже. Он обычно на гастролях работает. В Кривове мы его ни разу не брали.

— Он, — подтвердил Литовченко. — Чубук сознался. Они завтра хотели уже смыться из города на юг, на дело. Вот деньги и нужны были.

— В «Парус»! Брать его, гада! — Приказал Митник. Литовченко махнул рукой Сидонову, и тот уселся рядом с ним на заднее сиденье. Когда машина тронулась, Литовченко осторожно спросил:

— Богдан Михалыч, может, не будем соваться в ресторан? Там народ, мало ли что произойдет.

— Что может произойти? Мы кто у нас в стране — власть или нет? Возьмем его голубчика, он у нас даже пикнуть не успеет. Пусть все увидят, что власть в городе у нас, а не у этих урок.

В это время в «Парусе» звучал живой ансамбль, Воля и Касатик выпили уже по второму бокалу шампанского. Касатик расчувствовался.

— Эх, Волюшка ты моя! Все равно все будет по-нашему. Жить нужно так, чтобы дух захватывало.

За прошедшие годы Касатик заметно постарел. Волосы поредели, из-за постоянной короткой стрижки образовались широкие проплешины. При улыбке было видно отсутствие половины зубов, образовались поперечные морщины около рта, и густая сеть морщин на лбу. Воля, на пару с мужем курившая папиросы, грустно усмехнулась.

— У тебя, может быть, и дух захватывает, а мне вот приходиться одной с детьми воевать. Валерик наш уже на малолетке сидит. Мало мне было к тебе на свиданки ездить, так теперь приходится к сыну еще мотаться. Пашка тоже того гляди вслед за ним загремит. Совсем развязался. Ни меня, ни бабку не слушает.