Евгений Сартинов - Убит по собственному желанию

Астафьев все-таки чего-то не понимал, так же как не понимал этого Колодников:

— И что? — Спросил он.

Мазуров схватился за голову.

— Андрей, ты что, тоже поглупел? Я ведь тебя уважал как истинного сыщика, а ты что делаешь?! Это же Шмыга, Николай Шульгин, которого мы так долго ищем! Все приметы его!

Астафьев прочитал бумагу ориентировки, и тут же нашел одно несоответствие:

— Но этот зомби, он старый. А Шмыге всего двадцать пять.

— Юра, запомни! Любой человек, кто отсидел в тюрьме несколько лет, как Шмыга, выглядит старше своего возраста. Теперь — его нашли 11 мая. Последний звонок от Коляна был 10 мая. Я думаю, что Касатик и Колян так просто свою жизнь ему не отдали, а тоже вломили Шульгину хороших свинделей. Судя по описанию, покалечили они его знатно. Он из последних сил угнал мотоцикл убитых им людей, но перепутал дороги и поехал вместо Кривова в Торск. Меня еще тогда, в Лугах, удивило, что мотоцикл, когда его нашли братья Никифоровы, был на дороге, ведущей в сторону Торска. И причем он был развернут туда. То есть тот, кто ехал на нем, не возвращался оттуда. Понимаете? Потом Шмыга теряет сознание, и его подбирают доброхоты из Торска, довозят до больницы. Там он лечится и проходит в сводках как потерявший память.

— А память он потерял потому, что Касатик хорошо вломил ему по голове? — Предположил Колодников.

— Может быть и от этого. Ну как? Научу я вас когда-нибудь сводки читать?

Колодников начал говорить каким-то даже угрожающим тоном:

— Вот я удивляюсь тебе, Иван Михайлович. Ведь как Гидромедцентр всё знаешь, а сидишь тут, мозги нам всем компостируешь, вместо того, чтобы брать машину и срочно, на всех газах лететь в Торск!

Мазуров ухмыльнулся:

— Дежурку дашь?

— Дам, и не свою дежурку дам, а машину начальника угла! А нам к судебным приставам придется ехать на Уазике. Только езжай, дорогой ты наш Иван Михайлович! Нам, кровь из носу, это дело надо свалить до тридцатого. У нас ничего нету по убийствам! Закрыть надо это дело любой ценой. Бегом!

Мазуров вышел в коридор, но тут его останавила невысокая, худощавая женщина, сестра покойного Коляна, Ирина:

— Иван Михайлович, это я, сестра Николая Савельева.

— Да-да, я помню вас, помню.

— Тут я… у меня такое дело. Там приходили из ЖКО, хотели комнату Колину отдать другим людям.

— Ну и что? Вы ее что, себе хотели оставить?

Женщина начала говорить как-то комкано, нелогично:

— Да, понимаете, не хочу я ее отдавать. Я подумала, что может быть он и не умер, он жив, еще вернется.

Мазуров опешил:

— Как это он жив? Вы же его сами похоронили?

— Да, но… я была тогда в таком состоянии. Он так ужасно раздулся… А теперь что-то мне теперь кажется, что это был и не он.

— Но вы же подписали документ об опознании!

— Да! Но… я тогда на все была готова, лишь бы не видеть этот ужас. Меня еще знаете, что удивило. У Коли рост был метр семьдесят. Я гроб взяла, как полагается, на десять сантиметров больше, метр восемьдесят. А он ему впритык был.

Мазуров снисходительно улыбнулся:

— Ирина, вы же знаете, что при смерти тело у покойников растягивается, увеличивается. Это естественно.

— Да, но как-то… Вы понимаете, если Коля объявится и комнаты у него не будет, то его придется взять к себе в квартиру, а я не хочу. Он такой дурной пример для моих детей. Я же их одна поднимаю, двоих. У них как раз подростковый возраст, и такое от него будет пагубное влияние!

— Да не объявится он! — Настаивал Мазуров. — Скоро мы привезем сюда его убийцу, и он все расскажет, как он убил вашего брата Николая и его друга Касатика. Не волнуйтесь, Ирина.

Ирина смирилась:

— Ну, хорошо, дай-то Бог. Грешно, конечно, он мне брат родной, но лучше бы он там лежал, под крестом. До свидания.

В тот же день, ближе к полудню из здания, в котором разместилась контора судебных приставов, вышли Колодников, Зудов в милицейской форме. За ними шел Астафьев, на котором была одета непривычная, не по размеру, слегка мешковатая для его фигуры, черная форма судебного исполнителя. На поясе красовались резиновая дубинка и наручники. С ним шла девушка в синем мундире с папкой в руках — судебный пристав. Кроме того, были еще две девушки в штатском — понятые.

Астафьев смущенно рассматривал свое новое обмундирование:

— А он поверит, что я в самом деле судебный пристав? Я себя в этой форме чувствую клоуном.

Колодников не упустил возможности поиздеваться над своим молодым коллегой: