— Ну вот, я почти вовремя. Десять минут восьмого.
— Странно, — удивляется он, — я проголодался… Однако еще рано…
Я втягиваю его в дискуссию. Когда с ним не соглашаешься, он взрывается, орет, забыв обо всем на свете. Я пользуюсь этим, чтобы перевести стрелки его будильника на час вперед. На сей раз ему показалось, что время пролетело слишком- быстро…
Час спустя приезжает Фредерика Мэйан. Снова дискуссия, нескончаемая. С каким удовольствием я уехал бы домой спать… Бывшая кинозвезда пускает слезу. Несколько дней назад Сильвия сказала ей, что роли в фильме она не получит. Я не на шутку встревожен: не исключено, что Сильвия рассказала ей о моей роли в этом деле… Звонит телефон. И Вилли Браун выпаливает:
— Сильвия мертва. Франк только что сказал мне это. Ее перевезли в Институт судебно-медицинской экспертизы.
Я правильно сделал, что устроил себе это алиби. Этот идиот Франк, должно быть, услышал выстрелы, прибежал и обнаружил труп. Ему ничего не оставалось, как немедленно позвонить в полицию.
Я изображаю глубокую скорбь и при первом же удобном случае сматываюсь. Обеспокоенный. Что я должен сейчас делать? Мчаться в морг, но посреди ночи меня вряд ли туда пустят. Так что же? Я поеду в Шенвьер, полицейские, по-видимому, уже там.
Полицейских я вижу, а трупа, к счастью, уже нет. Вижу также этого болвана — Жан Пьера Франка. Инспектор задает мне мимоходом несколько вопросов, вызывает меня на завтра. Я быстро возвращаюсь в Париж. Сплю я очень плохо.
Допросы прошли успешно По заключению судмедэксперта смерть наступила между семью и десятью часами. Мне нужно лишь придерживаться своего алиби. Убийство Сильвии сделает мне сногсшибательную рекламу. На Маргарите я женюсь в самое ближайшее время.
Он в очередной раз. взглянул на часы. Шесть. Вот бы закончить все к восьми! Но попробуй сделать это со всеми этими лгунами, настоящими и мнимыми убийцами…
Дивизионный комиссар смотрел на него с некоторой долей доброжелательности, окрашенной беспокойством. Он жалел, что поручил ему это дело. Но инспектор вошел, во вкус и теперь уже не отдаст его никому другому. Даже если бы ему пришлось снова провести бессонную ночь. Он был уже почти у цели. Еще один-два допроса, одна-две детали. При удачном стечении обстоятельств все может закончиться через десять минут. Комиссар сказал:
— Вы не имели права так долго держать всех этих свидетелей. Они вправе жаловаться, и вам всыпят по первое число.
— Но, шеф, — запротестовал он, — они не возмущались, не требовали адвоката, ничего. Я прошу вас подождать до восьми. Все выяснится, обещаю вам.
— Послушайте, Туссен. Мне и так все ясно. Признанием Вилли Брауна должны заняться психиатры. То же касается и Фредерики Мэйан. Любой, прочитавший ее исповедь, согласится, что эта женщина — ненормальная. Остается Мишель Барро, но он ни в чем не признался. Между тем во время обыска ваши люди нашли у него под матрасом револьвер, в барабане которого не хватает трех пуль. В этом эксперты категоричны. Арестуйте этого Барро, а всех остальных освободите, не выясняя, кто прав, кто виноват.
— Но у него железное алиби, шеф. Вчера вечером с шести до семи он был в кино. Кассирша подтвердила время по номеру билета.
— Он мог войти в кинотеатр в шесть и тут же выйти
— Предположим. Но у него был всего час, чтобы съездить в Шенвьер и вернуться, Это невозможно. К тому же все четыре свидетеля подтвердили: в семь он был в Париже, у Брауна. А смерть Сильвии наступила как раз не раньше семи. Он не мог ее убить.
— И Браун, и остальные могут лгать, чтобы прикрыть его, для них это привычное дело.
— А Франк? Он услышал выстрелы в девять часов!
— Он тоже лжет. Он же сказал, что видел машину, похожую на машину Барро, в момент преступления. Это Барро.
— Мы никогда не сможем это доказать.
— А Франк? Он вполне мог убить Сильвию. Был ее близким соседом.
— У него нет ни одной мало-мальски серьезной причины, тогда как у Барро их несколько. У него есть любовница, он хочет на ней жениться, жена не соглашается на развод. Он ее убивает. К тому же он наследует ее состояние. Но у него алиби.
— Допрашивайте его, пока не расколется.
Инспектор Туссен посмотрел на часы. Половина седьмого. Он повернулся к Тюилье, удивился:
— Ты еще здесь, я думал, ты кончаешь в шесть.
— Да, но сейчас только без двадцати пять,
— Ты с ума сошел. Сейчас половина седьмого.
— Черт, жена будет ворчать. Но как так получилось? А, понял, мои часы остановились, и я завел их у этого чокнутого. Видно, его будильник неисправен.
Читать дальше