Мишель Лебрен - Весь свет на Сильвию

Точно! Она меня любит как живущего в квартире щенка, «Ко мне!» — и он подбегает, виляя хвостом, «Лежать!» — и он ложится. А чтобы он не потерялся, она держит его на поводке. Но в один прекрасный день песик заартачится. Обязательно. Я совсем не похож на мужчин, которых она знала, и поэтому она меня так высоко оценила. Отсюда и все эти нескончаемые вопросы: «Ты счастлив? Тебе хорошо? Тебе ничего не нужно? Что ты предпочитаешь? Не хочешь ли ты куда-нибудь сходить? Не хочешь ли прилечь?» Да, я счастлив, нет, мне ничего не нужно, нет, мне не жарко, не холодно, нет, я не курю много, да, я пьян, ну и что?

В моем доме от мороза лопнула труба, дом затопило, и все работы застопорились на два месяца. Въезжать туда будет можно не раньше чем через полгода. Это время я еще подожду. Затем выпущу Сильвию из рук, и она разобьется с хрустальным звоном…

Сегодня утром пресса сообщила, что я буду писать сценарий фильма. С тех пор как на сцене с успехом идет моя пьеса, я начинаю приобретать известность. Право на ее постановку уже продано за границу, в кино. Завтра я получу свой первый чек на миллион франков. Это событие в жизни мужчины…

Телефонный звонок прерывает эти сладковато-горькие грезы. Еще только половина десятого. Значит, это не Сильвия, она сейчас на сцене. Она звонит мне в каждом антракте, словно боится, что я уйду… Имею я все-таки право выйти подышать воздухом, купить сигарет или нет? Беру трубку.

— Да? Женщина, молодой голос, немного дрожащий.

— Мсье Мишель Барро?

— Он самый.

Я должен следить за своим произношением: я ответил ей совсем как Гитри, растягивая гласные — он саамый. Девица торопливо продолжает:

— Простите, что побеспокоила, мсье.

Ты говоришь о беспокойстве. Наоборот, это меня отвлекает от мрачных мыслей.

— Мое имя ничего вам не скажет. Я… я узнала из газет, что вы собираетесь писать сценарий фильма с Сильвией Сарман в главной роли… Я актриса, я уже снялась в нескольких картинах и…

— Обратитесь в администрацию киностудии, мадемуазель.

— Видите ли, я там уже была, но решила, что лучше выйти прямо на вас. Мне так понравилась ваша пьеса! Я бы хотела, чтобы вы попробовали меня.

Ясно, что все это — блеф, но лесть, даже маленькая, поднимает настроение. Я говорю уже немного любезнее;

— Хорошо, нам нужно встретиться.

Смотрю на часы. Через десять минут позвонит Сильвия. После чего у меня будет час свободы. Я спрашиваю:

— Где вы сейчас находитесь?

— В кафе, возле Вилье.

— Так это же рядом с моим домом, поднимитесь на пять минут, и мы поговорим. У вас есть мой адрес?

— Да, но…

— Пользуйтесь случаем, неизвестно, когда я еще буду свободен.

— Хорошо, я приду.

Только я положил трубку, как звонит Сильвия. Улыбка мгновенно исчезает с моего лица, голос становится жалостливым.

— Да?

— Это Сильвия, любовь моя. Как дела?

— Нормально, а у тебя? Как все прошло?

— Потрясающе, после первого акта вызывали восемь раз.

— Хорошо. Как зал?

— Собрали девятьсот тысяч.

— Отлично. Позвонишь после второго?.

— Конечно. Что ты делаешь? — Работаю.

— Целую.

Звуки поцелуев. Если впоследствии меня спросят, в чем секрет моего успеха, я отвечу: «Я ронял свое достоинство», — что будет истинной правдой. В то же время Сильвия вызывает во мне жалость. Но я ничего не могу сделать для нее, кроме одного — и впредь соответствовать тому представлению, какое у нее сложилось обо мне… Звонят в дверь. Я включаю свет, быстро поправляю прическу, иду открывать. Девица испуганно застывает в дверях, маленькая и худенькая.

— Входите, я не сделаю вам ничего плохого.

— Я вам помешала?

— Да нет же. Давайте ваше пальто. На улице дождь?

— Да.

Я вешаю пальто, возвращаюсь в комнату, где она меня ждёт, прямая, как спичка, неподвижная, как скульптура Кальдера в безветренную погоду. Улыбнувшись как можно более приветливо, я говорю:

— Присаживайтесь.

Она опускается на краешек стула, сложив руки на сумочке. Я разглядываю ее. Лет семнадцать? Крохотное лицо, ненакрашенное, похоже, совсем неискушенное. Темные волосы, собранные в пучок и поднятые кверху, благодаря чему открывалась линия шеи, серые глаза. Очень простое платье, которое она считает парадным. Она восхитительна. Я говорю:

— Итак?

Коварный вопрос. Невозможно на него ответить, не поплатившись за это. Она не отвечает, смеется. Мы смеемся вместе. Затем я захожу с другой стороны.

— Как вас зовут?

— Маргарита.

— Сколько вам лет?

— Двадцать один.