Александра Маринина - Призрак музыки

Ермилов нехотя завел двигатель и поехал в Москву. В машине был кондиционер, потому ехал Михаил Михайлович с закрытыми окнами. Он не заметил, как внезапно поднялся ветер, и спохватился только тогда, когда увидел прямо перед ветровым стеклом летящий ему навстречу рекламный щит. Несколько секунд он раздумывал, не остановиться ли, чтобы переждать грозу, но решил продолжать движение, пока не начнется дождь. Может быть, он будет не сильным, не стеной, и вполне можно будет проехать. В любом случае надо поторопиться, как знать, а вдруг он убежит от грозы и успеет добраться до дома. Ермилов прибавил скорость, шоссе было пустым, и он разогнал машину до ста тридцати километров в час.

Он даже не успел понять, что произошло, когда огромное дерево упало на дорогу прямо перед передними колесами автомобиля. Ермилов врезался в ствол на полной скорости. Машина перевернулась несколько раз и загорелась, но Михаил Михайлович не почувствовал ожогов. Он умер мгновенно, потому что рулевая колонка пропорола ему грудную клетку.

Прошло три дня. Москва приходила в себя после урагана, какого не помнили даже старожилы. Кто-то ликвидировал последствия разгула стихии, кто-то тащил на свалку то, что еще недавно было любимым автомобилем или гаражной коробкой, кто-то навещал раненых в больницах, кто-то хоронил близких. Сначала сообщалось, что во время стихийного бедствия погибло пять человек, потом сведения стали уточняться, и к концу расчистки города и области от завалов цифра стала существенно больше.

О гибели мужа Ольга Ермилова узнала в воскресенье днем. Сначала она не особенно волновалась, когда мужа в десять вечера еще не было дома, она понимала, что Михаил ее избегает и старается по возможности прийти как можно позже. В одиннадцать вечера, когда налетел ураган, Ольга забеспокоилась. В три часа ночи, спустя примерно час после того, как природа успокоилась, мужа еще не было, и Ольга решила, что в связи с бедствием всех работников милиции вызвали на службу. В десять утра она позвонила Михаилу на работу, но ей никто не ответил. И она вдруг отчетливо осознала, что его нет не только дома. Его нет вообще.

А к пяти часам вечера ей сообщили.

В среду к ней пришел Дударев. После проведенных в камере дней выглядел он неважно, похудел, осунулся, но глаза горели каким-то злым огнем. Он позвонил Ольге и спросил, где они могут встретиться. Ольга сказала, что он может приехать к ней.

– Меня выпустили, – заявил Георгий прямо с порога.

– Я вижу, – тихо ответила Ольга, не глядя ему в лицо.

– Ты что, не рада?

– Я рада за тебя.

– Меня совсем выпустили, ты что, не понимаешь? До этих ментов поганых дошло наконец, что я не виноват в смерти Елены.

– Я понимаю, Георгий. Тебя выпустили совсем.

Дударев посмотрел на Ольгу более внимательно, попытался обнять, но она отстранилась.

– Ты что, больше меня не любишь? – спросил он, сам не веря в то, что говорит.

Она ждала этого вопроса, она давно его ждала и знала, что отвечать придется. Если она не хочет, чтобы все началось сначала, ей придется собрать остатки мужества и ответить. Ответ был готов заранее, но в этот момент Ольга едва не дрогнула. Может, не надо? Она осталась одна, Георгий тоже один, и нет ничего плохого в том, что они будут вместе. Ведь были же те полгода, когда им было так хорошо вместе. Полгода, когда ей казалось, что она счастлива. Так, может быть, это не ушло совсем? Может быть, все еще вернется? Ей так трудно будет одной… Нет, нельзя. Если она хочет сохранить хоть каплю уважения к себе после всего, что натворила, надо ответить так, как решила.

– Нет, не люблю, – сказала она, не слыша себя.

На такой ответ Георгий явно не рассчитывал. На небритом хмуром лице проступило недоверие, уж не ослышался ли.

– Как это понимать? Вчера любила, а сегодня не любишь?

– Да, сегодня уже не люблю.

– Что, и встречаться со мной больше не будешь?

– Не буду.

Ну вот и все, слова произнесены. Хода назад нет, теперь уже нельзя сказать, что ты пошутила или неудачно выразилась и тебя неправильно поняли. Все предельно ясно. Ольга почувствовала облегчение, насколько вообще возможно такое чувство накануне похорон мужа.

Дударев нервно заходил по комнате, засунув руки в карманы брюк.

– Оля, что происходит? Я тебя чем-то обидел? Объяснись, будь любезна.

– Я ничего не могу с этим поделать, Георгий, – ровным голосом ответила она. – Я больше не хочу быть с тобой. Не хочу.

– Так, значит, – с угрозой произнес Георгий Николаевич. – Пока я был в порядке, ты меня любила, а стоило мне попасть в беду – так все, пошел вон со двора, нам замаранные не нужны, мы чистеньких любим. Так, что ли?