Николай Леонов - Запредельное удовольствие

И только когда машина свернула на Житную к зданию МВД, Березина заволновалась. А когда Вадик подогнал машину прямо к входу, откуда была хорошо видна табличка «Министерство внутренних дел Российской Федерации», она окончательно сникла.

Оказавшись в кабинете Гурова, девушка спросила сдавленным голосом:

– За что меня?.. Я же ничего не сделала…

– Посадите ее на стул, – приказал Гуров, вглядываясь в бледное лицо Березиной. – И дайте ей воды. Что-то вы, ребята, запугали девушку. На ней же лица нет.

– А что с Павлом? – спросила Ольга. – Он же не виноват!

– Вы спрашиваете или утверждаете? – ответил Лев. – С Павлом Кретовым сейчас беседуют в Управлении собственной безопасности. К нему пока претензий нет. И подозревать его в чем-то пока никто не собирается. А вот к вам, Ольга, вопросов много.

– Спрашивайте. Я ни в чем не виновата, мне нечего скрывать.

– Тогда я буду задавать вам вопросы, а вы уж постарайтесь отвечать на них максимально честно, правдиво и объективно. От этого зависит очень многое, а также судьбы многих людей. Скажите, Оля, кто мог угрожать Сергею Владимировичу Курвихину, кто мог желать его смерти?

– Как… Но ведь это же было… ограбление… – Последние слова девушка произнесла совсем тихо, видимо, уже и сама поняла, что у полиции есть основания полагать иное.

– Не будем спешить с выводами, – посоветовал Гуров. – Квалифицировать преступление будет суд, и вину кого бы то ни было будет определять тоже суд. Мы с вами сейчас лишь собираем информацию, привлекаем факты, находим улики. Еще раз повторить вопрос?

– Не надо… я поняла, – кивнула Березина. – Я не знаю… Может, кто-то и был на него так зол. У него же бизнес, есть подчиненные, какие-то наемные работники… кто-то мог затаить обиду…

– Курвихин отличался злобным нравом, он был садистом? От него подчиненные такого натерпелись, что кто-то мог и убить? Я вас правильно понял?

– Нет, почему же…

– Значит, нет. Вот и я думаю, что у нас в стране не так много неадекватных работников, которые кидаются убивать своих шефов. Значит, причина должна быть посущественнее, чем невыплаченная премия, или наложенный штраф, или увольнение по статье КЗОТа.

Минут тридцать Гуров пытался навести Березину на мысль о том, кто же мог так ненавидеть Курвихина. Ничего нового со времени ее первого допроса он не узнал, и пришлось вбрасывать дополнительную информацию.

– Видите ли, Оля, в процессе расследования вскрылся один неприятный факт. Собственно, из-за него мы вас и пригласили. Заключается он в том, что вы были единственным человеком, который знал, что Сергей Владимирович Курвихин в день своей смерти выехал из дома один, на своей машине и с кейсом, в котором находилось полтора миллиона рублей. Подчеркиваю, никто, кроме вас, не знал об этих деньгах в его машине, которые он вам и вез. И его убили, забрав и машину, и кейс.

– Да как вы… – Ольга вытаращила глаза на Гурова, а через несколько секунд уже рыдала, стискивая лицо руками. – Я не могла… я же его любила…

– Оля! – повысил голос Гуров. – Думайте, думайте! Я же вам сказал, что никто, понимаете, никто не знал о том, что Сергей Владимирович выехал в ту ночь из дома с такими деньгами. Знали вы! Или вы кому-то рассказали об этом, или кто-то это уже знал. Ну? Вспоминайте. Весь тот день, поминутно. Утро, вы проснулись… Где вы проснулись? Дома, на даче у подруги?

И тут Березина вдруг залилась такими слезами, что даже многоопытный Гуров опешил. Интуиция подсказывала сыщику, что близок момент истины, что эти слезы означают не запоздалую реакцию на смерть любовника, а нечто большее. Более глубокое! Он посмотрел на Малкина и Борисова, расположившихся на диване с чашками чая, и сделал им знак покинуть кабинет. Молодые оперативники переглянулись, кивнули и, держа в руках дымящиеся чашки, вышли в коридор. Гуров пододвинул второй стул ближе к Березиной и присел рядом.

– Ну-ну, – тихо сказал он и положил руку на локоть девушки. – Перестань! Что случилось, что за истерика? Ты же взрослая, сильная!

– Да… сильная, – сквозь слезы ответила Березина, и Гурову на миг показалось, что этой девушке лет на десять больше, чем на самом деле.

Какая-то бесконечная усталость или накопившееся напряжение прорвалось в ней, показало железные ржавые пружины, местами растянутые до невозможности, местами до предела сжатые. И все это готово ломаться, с треском и грохотом разлетаться на мелкие ржавые кусочки, раздирая заодно и человеческую плоть. Гурова передернуло от этих ощущений.