Реджинальд Хилл - Прах и безмолвие

— Привет, Гектор, — сказал он.

Констебль Гектор был одним из самых надежных людей во всем Центральном Йоркшире. Он всегда все делал не так. Он по очереди побывал участковым, патрульным, полицейским по связям со школой, служащим отдела криминалистики и нигде долго не задерживался. Теперь он проверял пропуска при входе в участок.

— Доброе утро, сэр, — сказал Гектор с гримасой, которая означала не то повышенную бдительность, не то просто была реакцией на вкус авторучки, которую он не вынул изо рта, даже спрашивая: — Чем могу быть полезен?

Паско в отчаянии посмотрел на его слюнявый, в чернилах рот и снова вспомнил о праве на пенсию. В первые недели болезни, лежа в больнице, он серьезно подумывал об отставке не только потому, что не очень-то верил в посулы хирурга о почти полном выздоровлении, но и потому, что в долгие серые больничные ночи ему казалось, что судьба его брака с Элли зависит от того, уйдет ли он из полиции. Он даже дошел до того, что завел об этом разговор с Элли, конечно, не как о способе сохранить семью, а как о естественном последствии своей травмы. Она слушала его со спокойным выражением лица, которое он поначалу принял за одобрение, но потом прервала его лепет о зеленых лужайках на гражданке, заявив:

— Ну ты же знаешь, что я с ним не спала.

Глупо было бы спрашивать с непонимающим видом: «С кем?»

— Я никогда и не думал, что спала, — сказал он.

— Да? Почему это? — обиделась жена.

— Потому что иначе ты бы мне все рассказала.

Она обдумала его слова, а потом согласилась.

— Да, рассказала бы. Знаешь, это ужасно, когда супруги не доверяют друг другу и вынуждены лгать.

Они говорили о молодом горняке, погибшем в катастрофе, когда Паско повредил ногу, и с которым у Элли были близкие и сложные отношения.

— Но ведь не это главное, — сказал Паско. — Мы с тобой оказались по разные стороны, а я вовсе не хотел этого.

— Нет, не думаю. На разных флангах одной стороны. Не на противоположных сторонах.

— Но ведь это еще хуже. Так я даже не смогу заглянуть тебе в глаза.

— Если хочешь иметь возможность заглянуть мне в глаза, прекрати ныть про уход на пенсию и начинай работать над своей ногой.

Спустя какое-то время к нему пришел Дэлзиел.

— Элли сказала мне, что ты подумываешь об отставке, — сказал он.

— Правда?

— Что ты на меня пялишься, будто тебе клизму вставили? Она не хочет, чтобы ты уходил на пенсию.

— Она сама тебе об этом сказала?

Дэлзиел запихнул себе в рот горсть виноградин. Интересно, не так ли в точности выглядел Бахус? Надо бы разослать такую картинку в лучшие музеи мира.

— Ни хрена она мне не говорила, — ответил Дэлзиел с полным ртом. — Но она же не сказала мне, что мечтает о твоей отставке, мало, что ли? У тебя здесь шоколадки нет?

— Нет. Так про Элли… Я думал… — Он замолчал, потому что не хотел говорить по душам с Дэлзиелом. О многом мог бы, но только не о своем браке.

— Ты думал, она спит и видит тебя на гражданке. Так оно и есть. Но ей это нужно не для нее. Она хочет, чтобы ты сам решился на это, парень. Они все так — им мало, что их просто любят. Им еще надо, чтобы они были непременно правы! Слушай, что у тебя друзья такие жмоты, не могут конфетку принести, что ли?

— От шоколада толстеют, — сказал Паско, поддерживая эмбарго, наложенное Элли на шоколад.

— Вот досада. А я люблю шоколад. Ну в общем, ты эту идею об отставке брось. Тебя к тому же ждет повышение. Они там просто выжидают, потому что не уверены, что ты и дальше будешь тянуть эту лямку. Ну ладно, мне пора. Ой, чуть не забыл. Я тебе бутылку лимонада принес.

Он подмигнул и поставил бутылку около кровати на тумбочку. Поскольку Дэлзиел впервые в жизни оставил, уходя, непочатую бутылку, Паско поверил, что там лимонад, и чуть не поперхнулся, сделав огромный глоток чистого виски.

Он пил тогда в палате медленно, задумчиво. Но единственное решение, которое он принял после еще одной серой больничной ночи, было следующее: никогда не принимать решений лежа на спине.

И вот теперь он стоял на ногах и думал о том, что, в конце концов, на спине лежать не так уж и плохо.

— Констебль Гектор, — тихо сказал он: — Я здесь работаю. Инспектор уголовного розыска Паско. Помните меня?

Для памяти Гектора и минута была слишком большим отрезком времени, а уж три месяца — настоящая вечность.

«Сейчас он попросит предъявить удостоверение», — подумал Паско. Но, к счастью, в это мгновение появился сержант Брумфилд, главный охранник.