Донна Леон: Высокая вода

Во второй папке лежала куча бумаг по обвинению Ла Капры, его покойного сына и людей, арестованных вместе с ним. Оба человека, избивших Бретт Линч, были той ночью в палаццо, и их арестовали вместе с Ла Капрой и еще одним типом. Первые двое подтвердили избиение, но заявили, что ходили туда, собираясь ограбить ее квартиру. Они настаивали, что ничего не знают про убийство Dottore Семенцато.

Ла Капра, со своей стороны, утверждал, что понятия не имел о том, что эти двое, которых он опознал как своего шофера и телохранителя, собирались ограбить квартиру Бретт Линч, женщины, к которой он испытывает глубочайшее профессиональное уважение. Сначала он также заявлял, что не имел никаких дел с Dottore Семенцато. Но когда поступила информация из тех мест, где они встречались с Семенцато, когда разные дельцы и антиквары подписали заявления, доказывающие, что эти двое участвовали во множестве совместных предприятий, история Ла Капры ушла в песок, как уходит с отливом или при перемене ветра высокая вода. И под влиянием нового ветра Ла Капра вдруг стал припоминать, что, возможно, в прошлом приобретал несколько предметов с помощью Dottore Семенцато.

Ему было приказано вернуться в Венецию, не то его привезут под конвоем, но он устроился в частную клинику под наблюдение врачей лечиться от «нервного расстройства на почве личного горя». Там он и пребывал, легально неприкосновенный, в стране, где лишь узы между родителем и ребенком святы.

Брунетти отпихнул от себя папки и уставился на пустую поверхность стола, представляя, какие силы уже вступили в эту игру. Ла Капра был человеком не без влияния. И теперь его сын, молодой человек бешеного темперамента, мертв. Разве те два головореза через день после того, как поговорили со своим адвокатом, не припомнили, как однажды Сальваторе сказал, что Dottore Семенцато неуважительно обошелся с его отцом? Вроде статуя, которую он купил для своего папы, оказалась подделкой — что-то в этом роде. И, кстати, кажется, они припоминают, что слышали, как он говорил, что заставит Dottore пожалеть о том, что рекомендовал поддельные произведения искусства его отцу или ему — для отца.

Брунетти не сомневался, что со временем головорезы будут вспоминать все больше и больше, и все будет указывать на беднягу Сальваторе, коим двигало не что иное, как превратно понимаемая защита чести своего отца и собственной чести. И они, возможно, припомнят много случаев, когда синьор Ла Капра пытался внушить сыну, что Dottore Семенцато честный человек, что он всегда действует добросовестно, когда рекомендует произведения, которые потом продает его партнер Мурино. Возможно, судьи, если до этого дойдет, выслушают историю о горячем желании Сальваторе не доставлять отцу ничего, кроме удовольствия, поскольку он был такой преданный сын. И Сальваторе, не слишком искушенный мальчик, но хороший, добросердечный, пытался добыть эти подарки для возлюбленного отца единственным путем, который смог измыслить, попросив совета у Dottore Семенцато. И от понимания этой его преданности отцу, его сильного желания угодить ему, лишь шаг до того, чтобы вообразить его ярость, когда он обнаружил, что Dottore Семенцато попытался извлечь выгоду как из его незнания, так и его щедрости, продав ему копию вместо оригинала. И отсюда уже совсем близко до заключения, что несправедливо умножать скорбь отца, не только потерявшего единственного любимого сына, но еще до глубины души пораженного тем, сколь далеко этот сын мог зайти в своих попытках доставить папе удовольствие и защитить фамильную честь. Да, это пройдет, и связь Ла Капры с Семенцато станет из свидетельства его вины своей противоположностью, обоснованием доброго доверия, лежавшего в основе отношений двух людей, веры, разрушенной нечестностью Семенцато и несдержанностью Сальваторе, увы, теперь неподвластных земному суду. Брунетти не сомневался, что суд возложит всю вину в убийстве Семенцато на Сальваторе. Он в принципе мог его убить; никто этого уже не узнает. Это сделали либо он, либо Ла Капра, и оба заплатили за это по-своему. Будь Брунетти более сентиментальным, он рассудил бы, что Ла Капра поплатился больше, но он таковым не был, а посему решил, что за смерть Семенцато все-таки больше заплатил Сальваторе.

Брунетти встал из-за стола, отодвинув папки, которые привели его к этому заключению. Он видел Ла Капру с мертвым сыном, поднимал его из грязной воды и помогал рыдающему в голос отцу тащить тело его единственного чада к подножию трех низких ступеней. А там потребовались усилия и его, и Вьянелло, и двух других полицейских, чтобы разлучить их, чтобы оторвать пальцы Ла Капры от бескровной дыры на шее парня, которую он зачем-то пытался зажимать.