Николай Леонов - Золотое притяжение

Было совершенно очевидно, что своих загадочных посетителей, обозначенных в разговоре словом «они», Берестов боялся гораздо больше, чем «ментов». Попытка надавить здесь могла привести к обратному результату. С точки зрения законности Берестов ничего не нарушил, и, вынуждая его признаться, что покупать пистолет приходил не Рябов, Гуров сам рисковал попасть под ответственность.

«Нет, мы пойдем другим путем, — думал он, подъезжая к своему дому. — Сначала нужно собрать факты, неопровержимые доказательства. Понять, кто здесь убийца, а кто заказчик. Наверняка это разные люди. Понять мотив. Это — самый важный момент, и с этим пока абсолютно ничего не ясно. Судя по отзывам, Рябов — человек неконфликтный, а судя по досье — вполне «управляемый». Кто бы позволил ему так высоко подняться, если бы он не делал того, что «нужно». А тут — ни единого взыскания, ни одной претензии. Похоже, в «систему» товарищ вписывался отлично. Что же могло произойти? Сначала нужно выяснить это, а потом уж говорить с Орловым и приступать к решительным действиям. А пока пусть все думают, что мы ведем дознание по факту самоубийства».

На следующее утро Орлов сам задержал Гурова после утреннего совещания.

— Санкцию я тебе пробил, — сказал он. — Можешь брать группу и выезжать. Замки взламывать не нужно, у экспертов есть ключи. Изъяли при осмотре тела. Да ты знаешь, наверное.

— Да, разумеется, — подтвердил Лев, посчитав излишним уточнять, что не только знает это, но и не преминул уже однажды использовать.

— Вот и отлично. Ребят можешь взять тех же, что на кладбище работали. Да не ковыряйтесь там долго. Тебе что нужно? Найти лицензию? Вот и ищи. А как найдешь, сворачивайся. Нечего там до вечера валандаться. Ты сотрудников опрашивал?

— Да, вчера почти весь день провел в министерстве. Только о том, что Рябов то и дело плакался, что жизнь ему не мила, никто из них почему-то не говорил.

— А что говорили? — настороженно глянул Орлов.

— Что отмалчивался больше.

— Вот! Видишь? Это оно и есть, — бодро подхватил генерал. — Что он тебе, девочка, что ли, плакать? Взрослый мужик. Умудренный опытом. И жизненные бури испытавший, и огонь и воду прошедший. У таких переживания внешне не проявляются. Но это многозначительное молчание само по себе говорит лучше всяких слов. Так что иди, проводи обыск, добывай эту свою лицензию и закрывай дело. Обстоятельства в общем и целом понятны, мотивы и орудие налицо. Расследовать больше нечего, можно закругляться.

— А если…

— Гуров! Опять? Ты мне здесь не начинай, понял? Мне по этому делу каждый день звонят. Интересуются. Так что ты эту самодеятельность свою оставь до другого раза. Иди!

«Нужно форсировать действия, — подумал Лев, садясь в машину, чтобы ехать на обыск, — иначе Орлов и впрямь заставит закрыть это дело еще до того, как я его раскрою».

Он заехал в лабораторию и, уже на вполне законных основаниях получив ключи, поспешил в знакомую квартиру в Сокольниках. По его расчетам, заранее отправленные туда оперативники уже должны были находиться на месте.

Припарковавшись у подъезда и поднявшись на третий этаж, Гуров действительно обнаружил на площадке знакомых ребят, с которыми работал на кладбище. Они не теряли времени даром и, пока его не было, успели пригласить понятых.

Две женщины и мужчина то и дело бросали на оперативников любопытные и немного испуганные взгляды, явно заинтригованные происходящим.

— Добрый день! — обратился к ним Гуров. — Сейчас в вашем присутствии будет произведен обыск в квартире Рябова Дмитрия Петровича. Приступайте, ребята! — С этими словами он отдал одному из оперативников ключи, и вскоре все собравшиеся были уже в квартире.

Миновав уже знакомую ему просторную гостиную, где недавно беседовал с домработницей, Лев прошел дальше, открывая двери и стараясь по внешнему виду определить, какая из комнат могла представлять наибольший интерес для его целей.

Всего комнат было пять. Сразу после гостиной шли две спальни, по-видимому, отца и дочери, после этого он попал в довольно уютное и красиво обставленное помещение, назначение которого определить было трудно. И лишь оказавшись в последней комнате, сразу понял, что если у Рябова был «кабинет», находился он, несомненно, именно здесь.

Солидный письменный стол, несколько высоких шкафов с книгами и бумагами, глубокое кожаное кресло, как нельзя более подходящее для уединенных раздумий, — все это явно указывало на то, что эта комната была «исключительным владением» главы семьи. Если среди бумаг Рябова действительно имелось что-то «интересное», это должно было находиться именно здесь.