Хидео Ёкояма - 64

– Миками, выбросьте это из головы. Если допустить вас к материалам дел, вы еще, чего доброго, выболтаете что-нибудь секретное на пресс-конференции. А вот если вы не будете в курсе дела, вы ничего не сможете сказать… Верно?

Миками был потрясен. Так вот оно что! Акаме нужно было чучело с каменной физиономией. Акама хотел подчинить себе СМИ, а не наладить с ними отношения. Он ненавидел представителей прессы.

Миками совсем не хотелось сдаваться. Если он будет слепо повиноваться приказам Акамы, управление по связям со СМИ будет отброшено на двадцать лет назад. Он чувствовал, что его реформы начинают действовать – их нужно продвигать дальше. Нельзя допустить, чтобы все его замыслы были погублены. Он сам удивился, насколько близко к сердцу принял все происходящее… Наверное, все дело в том, что он ощутил на себе дуновение ветра из внешнего мира. Как будто мощная стена отделяла полицию от общественности, а управление по связям со СМИ было единственным окошком, способным хотя бы чуть-чуть приоткрываться наружу. Конечно, и журналисты часто демонстрировали ограниченность или предубеждение, но, если закрыть окошко изнутри, полиция окажется полностью отрезанной от внешнего мира.

Миками понял: если он подчинится и станет играть роль чучела, как того хочет администрация, изменит самому себе. В то же время он не считал себя дураком, способным пойти против начальника, от которого зависят многие кадровые решения. Ведь вместо того, чтобы вернуть Миками в уголовный розыск, как было обещано, через несколько лет, его могут заслать в какой-нибудь заброшенный участок в горах, где о нем скоро все забудут. С другой стороны, если в будущем он все же вернется в уголовный розыск, то, что он противостоял самому директору административного департамента – второму по значимости человеку в полицейском управлении всей префектуры, – будет достаточно, чтобы оправдать его в «повторной судимости», и даже более того.

И Миками стал сопротивляться, правда с величайшей осторожностью. Он удвоил усердие, изображая верного подчиненного Акамы. Он вежливо выслушивал все замечания директора и осторожно выражал свое несогласие лишь в тех случаях, когда указания Акамы были совершенно невозможными. Кроме того, он постепенно приступил к реорганизации своего подразделения, меняя характер отношений полиции и СМИ.

Миками прекрасно понимал, что идет по тонкому льду. Он кожей чувствовал растущее раздражение Акамы. И все же упорно доводил до сведения начальства свое мнение. Вскоре он с удивлением понял, что опасность его подхлестывает. Уже полгода он делал вид, что не замечает пронизывающих взглядов Акамы. Миками испытывал прилив боевого духа. Возможно, он не побеждал, но и не проигрывал.

Но после бегства Аюми все изменилось.

Пепел с сигареты упал на стол. Он докуривал уже вторую… Миками взглянул на настенные часы. Краем глаза он видел профиль Курамаэ. Второе управление отказалось делиться сведениями. Означает ли это, что в уголовном розыске его больше не считают своим? Курамаэ ходил туда как представитель Миками. Все сотрудники «боевых» подразделений прекрасно осведомлены об этом.

Должно быть, дело в том, что он сам давно не поднимался в уголовный розыск и не общался с детективами. Ему все же приходилось подчиняться кое-каким требованиям Акамы.

Из коридора послышался шум.

– Пришли… – Сува и Курамаэ успели лишь переглянуться.

Дверь без стука распахнулась настежь.

Их тесную комнату заполнили журналисты из центральных изданий – «Асахи», «Майнити», «Ёмиури», «Токио», «Санкэй» и «Тоё». Кроме них, пришли и представители местных СМИ: «Д. Дейли», «Дзэнкен таймс», местного телеканала и радиостанции Д. Их лица были суровы. Некоторые откровенно бросали на него испепеляющие взгляды. Их напряженные позы также выдавали гнев. Миками опасался, что все его усилия, направленные на сближение с прессой, пошли прахом. По большей части репортеры были люди молодые: от двадцати с небольшим до тридцати лет. Миками невольно испытывал неприязнь к их молодости. Возраст позволял им так дерзко себя вести. В комнату гуськом вошли репортеры из «Киодо ньюс» и информагентства «Дзидзи-пресс». Пришел и представитель телерадиокомпании Эн-эйч-кей – ему не хватило места в комнате, и он топтался на пороге, вытягивая шею, чтобы лучше видеть.

Явились представители всех тринадцати членов пресс-клуба.

– Давайте скорее! – послышались из толпы недовольные голоса, и два стоящих впереди журналиста из «Тоё» сделали шаг вперед. В этом месяце они председательствовали в прессклубе и потому начали переговоры.