Хидео Ёкояма - 64

– Что вы, конечно нет! – Миками даже отмахнулся, но начальник участка все не умолкал:

– Все будет хорошо. Ваша дочь жива и здорова. Мы непременно найдем ее. У вас двести шестьдесят тысяч друзей, которые круглосуточно ищут ее.

Миками склонился в уважительном поклоне и не разгибался, пока черная машина не скрылась из вида. Выпрямившись, он увидел, что Минако мокнет под холодным дождем. Он притянул ее к себе, и они зашагали к станции. Его внимание привлек свет в окне полицейского поста – кобан. Совсем рядом, на дороге, сидел старик, похоже пьяный; он вяло отмахивался от молодого полицейского, который пытался его поднять.

«Двести шестьдесят тысяч друзей…»

Начальник участка нисколько не преувеличивал. Аюми искали сотрудники всех окружных участков. Фотографию Аюми разослали во все подразделения страны. Днем и ночью стражи порядка, с которыми Миками не был знаком и которых никогда в жизни не видел, искали его дочь, как своего ребенка. Полиция – одна большая семья. Подобные мысли вселяли уверенность, и Миками чувствовал себя обязанным – не проходило дня, чтобы он не испытывал благодарности за то, что служит в такой мощной и разветвленной организации. И все же…

Миками пригнул голову, поежившись на пронизывающем ветру. Он представить себе не мог, что когда-нибудь ему понадобится помощь… и он продемонстрирует такую слабость.

Покорность. Время от времени ему казалось, будто у него закипает кровь. Правда, Минако он в этом не признавался.

Найти пропавшую дочь. Обнять ее, живую. Миками знал: ради этого родители готовы преодолеть любую преграду.

В поезде оказалось много свободных мест. Миками пропустил Минако к окну и прошептал:

– Начальник участка прав. Она жива. Все у нее нормально.

Минако ничего не ответила.

– Ее скоро найдут. Тебе не нужно беспокоиться.

– Да…

– Не забывай о звонках… Она хочет вернуться, только гордость не позволяет. Вот увидишь, совсем скоро она объявится, придет домой.

Минако смотрела так же безучастно, как и прежде. Ее точеные черты отражались в темном окне поезда. Вид у нее был усталый. Она перестала пользоваться косметикой и ходить в парикмахерскую. А как бы она повела себя, поняв, что тем самым лишь подчеркивает свою природную красоту?

Посмотрев в окно, Миками увидел там и свое отражение… И лицо Аюми. Она проклинала свое лицо, так похожее на отцовское.

Она злилась на красавицу мать… Миками медленно отвернулся от окна. Все пройдет. Как корь. Рано или поздно она образумится. Тогда она вернется домой, высунув язык, как, бывало, в детстве, когда совершала ошибки. Не может она в самом деле их ненавидеть, не может их Аюми нарочно причинять им боль.

Поезд слегка качнуло. Минако положила голову ему на плечо. Дышала она неровно, и Миками не знал, плачет она или просто заснула.

Он закрыл глаза, но по-прежнему видел перед собой окно и в нем – отражение таких непохожих супругов.

С самого утра на равнинах префектуры Д. дул сильный северный ветер.

Впереди на светофоре зажегся зеленый свет, и вереница машин сдвинулась с места. Миками вздохнул и закурил. Очередной квартал начали застраивать высотными жилыми домами; стройка постепенно загораживала горы, которые раньше были хорошо видны из окна машины.

Пятьсот восемьдесят тысяч квартир. Миллион восемьсот двадцать тысяч граждан. Миками запомнил цифры из демографического отчета, напечатанного в утреннем выпуске газеты. Почти треть населения префектуры жила или работала в городе Д. В результате нелегкого и затяжного процесса централизации город Д. включил в свой состав несколько соседних городков, поселков и деревень. А система общественного транспорта оставляла желать лучшего, ее срочно требовалось развивать. В Д. были поезда и автобусы, но немного, да и маршруты охватывали не все районы, на дорогах постоянно возникали заторы.

«Да двигайтесь же!» – ворчал про себя Миками. В начале декабря утренние пробки были особенно большими. Вот-вот по радио прозвучит сигнал – восемь часов. Он уже различал впереди шестиэтажное здание Центрального полицейского управления префектуры. Неожиданно для себя он испытал ностальгию по этим неприветливым, но таким знакомым стенам, несмотря на то что он пробыл вдали от управления, на севере, всего полдня. И вовсе не обязательно было так далеко уезжать. Он с самого начала подозревал, что лишь напрасно потратит время. Теперь, день спустя, все казалось ему очевидным. Больше всего на свете Аюми не любит холод; нелепо думать, что она могла уехать на север. И еще более нелепо полагать, что она решилась утопиться в замерзшем озере.