Рут Ренделл - Поцелуй дочери канонира

Если кто-то смотрел на них из лесу, то и в лучах фар он оставался невидим. Древесные стволы вставали рядами серых колонн, окутанных дымкой. А за ними — непроглядная чернота.

Никто не произнес ни слова с тех пор, как Барри Вайн сказал, что выйдет открыть ворота. Молчал и инспектор Берден. Он пытался не гадать о том, что их ждет в Танкред-Хаусе, говоря себе, что заглядывать вперед бесполезно. Пембертону сказать было нечего, да он и не счел бы уместным первым затевать разговор. В следующей машине ехали шофер Джерри Хайнд, эксперт-криминалист по имени Арчболд с фотографом Милсомом и одна женщина — констебль Карен Малэхайд.

В «скорой» — два медика, мужчина и женщина. Сирену и маячки решили до поры не включать. Двигались без звука, если не считать шума трех моторов. Петляли среди деревьев то под косогорами, то по ровным песчаным участкам… Зачем дорога так вьется, оставалось загадкой — подъем был некрутой, склон невысокий, никаких заметных препятствий — кроме, разве, одиноких гигантских деревьев, неразличимых в темноте.

Прихоть планировщика, подумал Берден. Он попробовал припомнить, видел ли эти леса в пору их молодости, но он не вполне хорошо знал места. Хотя, конечно, он знал, кому принадлежит эта земля, — это знали в Кингсмаркэме все. Он гадал, дошло ли сообщение до Вексфорда и не едет ли уже старший инспектор вслед за ними, в миле-другой позади их колонны.

Вайн приник к окну, прижавшись носом, будто там можно было разглядеть что-нибудь кроме черноты и тумана да дороги впереди, желтовато блестевшей и будто мокрой в свете фар.

Ни разу в чаще не зажглись парой зеленых или золотых огоньков глаза, ни птицы, ни звери не подавали признаков жизни. И даже неба не различить — стволы деревьев отстояли друг от друга как колонны, но вверху ветви, казалось, сплелись, образовав сплошной потолок. Берден слышал, что в поместье должны быть коттеджи для служащих, которых нанимала Давина Флори. Должны стоять где-то недалеко от Танкред-Хауса, минут пять ходьбы, не больше, но им до сих пор не встретилось ни калитки, ни тропы, уводящей в лес, ни с какой стороны не блеснул им яркий или тусклый отдаленный огонь. Словно они были не в пятидесяти милях от Лондона, а на севере Канады или в Сибири. Лес тянулся без конца, деревья вставали ряд за рядом, иные до сорока футов высотой, другие не достигли еще половины своего роста, но уже довольно высокие. За каждым поворотом они ждали просвета, разрыва, в котором, наконец, покажется дом, но всякий раз их встречали только деревья, новые и новые отряды армии деревьев — безмолвных, застывших, ждущих…

Подавшись вперед, Берден спросил Пембертона:

— Сколько мы проехали от ворот?

Голос его раздался неожиданно громко. Пембертон проверил.

— Три мили и три десятых, сэр.

— Чертова даль, однако.

— По карте здесь три мили — сказал Вайн. На кончике носа у него остался белый след.

Берден вглядывался в стену леса за окном, в строй уходящих во тьму храмовых колонн.

— Так часами можно ехать, — проворчал он, и в тот же миг дом внезапно возник впереди, будто черт из табакерки.

Лес раздался, будто отдернули занавес, и дом стоял, как декорация, — ярко освещенный, залитый зеленоватым и холодным искусственным лунным светом. Он выглядел до странности театрально. Неярко светился и мерцал в озере света, разлившегося среди тумана и тьмы. Фасад был разбит другими огнями — оранжевыми квадратами и прямоугольниками освещенных окон.

Берден не ожидал увидеть свет — скорее, потемки и уныние. Вся сцена походила на первые кадры фильма-сказки с волшебными персонажами, обитающими в уединенном замке, фильма о Спящей Красавице. Не хватало лишь музыки — тихой, но зловещей мелодии с рожками и барабанами. Но стояла тишина, и сразу ощущалось отсутствие чего-то важного. Было ясно: что-то сломалось, и дело плохо. Отключился звук, но не погасло электричество.

Новый крутой поворот — и опять кругом лес. Вердена охватило нетерпение. Ему хотелось выскочить и бежать к дому напрямик, влететь туда и увидеть, пусть самое худшее. Он едва не подпрыгивал на сиденье.

Перед ними мелькнула лишь картинка, обещание; но вот лес, наконец, расступился, и в свете фар раскинулась широкая лужайка с редкими крупными деревьями. На открытом пространстве всем стало неуютно, будто они — разведчики наступающей армии и почувствовали впереди вражескую засаду.

Дом по ту сторону лужайки был теперь весь хорошо освещен. Капитальный загородный особняк Если бы не острые крыши и трубы подсвечниками, это был бы традиционный георгианский замок. Огромный и величественный дом смотрел на них зловеще. Невысокая стена окружала его, разрезая лужайку посередине и под прямым углом пересекая дорогу. Перед воротами влево отходила дорожка, которая тянулась вдоль стены и, по-видимому, вела в обход, к задним дверям. Со стороны дома под стеной прятались прожекторы.