Александра Маринина - Смерть и немного любви

Она вернулась в холл, где Даша уже изнывала от нетерпения.

— Ну куда они подевались?

— А ты что, торопишься? — философски спросила Настя. — Сидим, никто нас не гонит, над нами не капает, тепло, сухо. Что еще надо?

— Разве тебе не хочется побыстрее стать женой? — удивилась Даша.

— Да мне как-то безразлично, — призналась Настя. — Я и так пятнадцать лет все равно что жена. Так что после регистрации ничего не изменится.

— Но вы же будете вместе жить.

— С чего ты взяла? Лешка будет жить у себя в Жуковском, ему до работы пять минут пешком. Он и раньше приезжал ко мне в основном на выходные, иногда, правда, и на неделе наведывался, но редко. И дальше будет точно так же.

— Ну все равно, — упрямилась Даша, которая ни за что не хотела уступить и сдаться, признав, что вступление в законный брак — далеко не самая важная вещь в жизни и далеко не самая ценная.

Откуда-то из-за угла вдруг возникли Александр и Леша.

— Все в порядке, девочки, я обо всем договорился, только придется немного подождать, примерно полчасика. Перед нами еще две пары, на каждую по пятнадцать минут, а потом нас пригласят, вручат паспорта со штампами и свидетельство о браке, мы распишемся в амбарной книге — и все. Обещают в две минуты уложиться.

— А кольцами обменяться? — возмутилась Даша.

— В ресторане обменяемся, — утешила ее Настя. — Или прямо здесь, в холле.

— Да ты что! Ну Настя, ну я не знаю…

У Даши от огорчения даже слезы выступили. Ей было только двадцать лет, Саша Каменский был ее первой страстной любовью, она носила в себе его ребенка и вступление в брак с ним считала событием первостепенной важности в своей жизни. И никак она не могла понять, почему Настя и Алексей относятся к своей свадьбе так спокойно, даже прохладно.

Они сидели в холле и терпеливо ждали, пока в торжественной обстановке зарегистрируют две пары. Настя еще раз вышла на крылечко покурить. На этот раз возле урны стоял тот парень-фотограф, который предлагал ей свои услуги.

— Не надумали? — с улыбкой спросил он. — У меня цены умеренные, а качество я гарантирую.

— Нет, спасибо, — снова отказалась она.

— Но почему? — удивился тот. — Такая женщина, как вы, должна любить фотографироваться.

— С чего вы взяли?

— Вы очень фотогеничны. Вас как ни поверни, какой ракурс ни выбери, вы получитесь красавицей. Вы не фотомодель?

— Нет. И не надо мне грубо льстить, меня это настораживает и раздражает.

— Я что-то не понял…

— Вы говорите мне комплименты, которые даже отдаленно не приближаются к действительности, чтобы я решилась воспользоваться вашими услугами фотографа. Вы прекрасно видите, что я не красавица и никогда, ни при каких условиях не смогу ею быть. Но вы надеетесь, что я попадусь на вашу лесть и захочу попробовать пофотографироваться у человека, который, может быть, видит меня красивой и сумеет сделать такой же на снимках.

Фотограф задумчиво посмотрел на Настю и сочувственно покачал головой:

— У-у-у, как вас подкосило. Ну надо же! Такая красавица — и такие комплексы. Это у вас с детства?

Настя почувствовала, как щеки заливаются краской. Она спокойно относилась к собственной невзрачности, никаких комплексов по этому поводу у нее не было, но она терпеть не могла, когда посторонние люди начинали обсуждать ее внешность.

— Вот что, — продолжил фотограф, весело глядя на Настю рыже-зелеными глазами. — Я сейчас сниму вас «Полароидом», через две минуты снимок будет готов, и вы сами убедитесь. Сделаю бесплатно, не волнуйтесь. Я вам покажу мастер-класс.

— Что вы мне покажете? — переспросила Настя, которая уже успела оправиться от смущения.

— Покажу, что я вас не обманываю. Я не буду выбирать самый выгодный ракурс, я сниму вас внезапно и без подготовки, и если снимок получится неудачным — я проиграл.

— Ладно, давайте, — вяло согласилась она. Все равно она успела выкурить только половину сигареты.

— Значит, так. Я готовлю камеру и отворачиваюсь. Вы принимаете любую позу на ваш вкус и считаете вслух. На счет «три» я поворачиваюсь и делаю снимок. Идет?

— Ладно, — безразлично повторила она.

Парень отвернулся, а Настя продолжала задумчиво курить, погрузившись в мысли об Артюхине, ложное алиби которого треснуло по всем швам и который прислал ей сегодня, в день свадьбы, такое мерзкое угрожающее письмо. Когда сигарета догорела почти до фильтра, она спохватилась и быстро произнесла:

— Один-два-три.

Фотограф резко повернулся, на мгновение замер, потом раздался щелчок и по глазам резанула яркая вспышка.