Рут Ренделл - Чада в лесу

Первой заговорила миссис Дейд:

— Мы с мужем никуда не выезжали одни после медового месяца. Можете себе представить? — Она сильно жестикулировала. — Нам отчаянно хотелось отправиться куда-нибудь без детей. Когда я сейчас вспоминаю об этом, чувствую себя такой виноватой, что словами не передать. Я уже сто раз горько пожалела о том, что даже думала так.

Ее муж — по его виду было понятно, что меньше всего на свете он отчаянно желал бы отправиться куда-нибудь в компании жены, — вздохнул и закатил глаза:

— Катрина, ты ни в чем не виновата. Перестань уже, ради бога.

Тут из глаз ее покатились слезы — она даже не пыталась их остановить. Подобно воде за окном, они хлынули и размыли уже окрепшие берега, тонкими струйками стекая по ее щекам, пока сама она судорожно вздыхала и всхлипывала. Доведенным до автоматизма жестом, каким закрывают кран или двери, Роджер Дейд всунул ей в руки охапку салфеток из стоящей на столе коробки, словно это уже давно стало для него привычным делом. Коробка с салфетками размещалась в футляре из полированного дерева, окованного латунью, и, видимо, была в этом доме таким же необходимым предметом, как в других — журналы или CD-проигрыватели. На Катрине Дейд был тинэйджерский голубой наряд — что-то вроде коротенького халата, который в такое время суток наденет не каждая приличная женщина. Вексфорда позабавило, как старательно Вайн стал отводить взгляд, когда края голубого одеяния разошлись и обнажили значительную часть голого бедра.

— Но какой смысл жалеть об этом сейчас? — ее голос задрожал и сорвался. — Мы не можем повернуть время вспять, не так ли? Во сколько мы выехали из дома в пятницу, Роджер? Ты же знаешь, что я никогда ничего не запоминаю.

Взглянув на Роджера Дейда, можно было подумать, что все эти годы он, в разной степени досадуя и раздражаясь, сносил непунктуальность и забывчивость жены, а также ее явное пренебрежение временем.

— Где-то в полвторого, — ответил он. — Наш рейс из Гэтвика был в четыре тридцать.

— Вы поехали на машине? — спросил Вайн.

— Да, на машине.

— А где были дети в это время? — Вексфорд пристально поглядел Дейду прямо в глаза, давая понять, что ответа ждет от него, но заговорила жена:

— В школе, конечно. Где же еще? Они привыкли сами приходить домой. Но они не должны были надолго остаться без присмотра. К пяти обещала подойти Джоанна.

— Ах да. Джоанна. Расскажите о ней.

— Моя лучшая и ближайшая подруга. Самое ужасное, что и она тоже пропала. А я даже не знаю, умеет ли она плавать. Раньше незачем было спрашивать. Наверное, ее этому не учили. Скорее всего, она упала в воду, а плавать-то не умеет, вот Джайлз с Софи и бросились ее спасать, и они все…

— Не начинай, — сказал Дейд, когда по ее лицу снова полились слезы. — Кому легче от того, что ты тут нюни распускаешь. — Вексфорд никогда раньше не слышал, чтобы кто-то употреблял это слово в живой речи, — лишь в прежние годы встречал его в школьных старомодных рассказах для мальчиков. Дейд перевел взгляд с одного полицейского на другого. — Задавайте вопросы мне, — сказал он. — Так будет лучше, если мы хотим к чему-нибудь прийти.

— Нет, говорить буду я! — закричала на него жена. — Я просто ничего не могу с собой поделать и плачу. Что удивительного в том, что женщина, чьи дети утонули, плачет? А ты чего ждал?

— Катрина, твои дети не утонули. У тебя истерика, впрочем, как всегда. Если хочешь рассказать им, что случилось, давай. Начинай.

— Где я тогда была? Ах да, в Париже. — Ее голос немного окреп. Она одернула голубой халатик и выпрямилась. — Мы позвонили им из отеля в Париже. Было полдевятого. То есть полдевятого во Франции, но полвосьмого здесь. Просто не понимаю, почему Европа на целый час впереди нас. Почему они всегда хотят чем-то выделиться? — Этот вопрос остался без ответа. — Мы же все входим в Общий Рынок или Союз, как там они его называют, постоянно меняют название. — Она поймала взгляд мужа. — Да, верно, верно. Мы позвонили им, как я уже говорила, трубку снял Джайлз. Он сказал, что у них все прекрасно. Что он и Софи готовят домашнее задание. Джоанна была с ними, и они собирались ужинать, а потом — смотреть телевизор. Я нисколько за них не переживала, а разве надо было?

Скорее всего, вопрос был риторическим. Вексфорду, хоть он и знал эту женщину всего полчаса, казалось невероятной сама мысль о том, что она может успокоиться хотя бы на минуту. Некоторые люди, когда поводов для переживаний нет, придумывают их сами, а она была как раз из таких. Лицо ее снова сморщилось, и Вексфорд испугался, что она вот-вот опять заплачет.