Рут Ренделл - Чада в лесу

— Нет, — ответила Софи, и он ей поверил. — Я никогда не видела эту книжку, а на фотографии просто не обращала внимания.

— Язык, — вмешался Дейд, — скорее всего, шведский. — Мой отчим — полагаю, я так должен его называть, — живет в Швеции. Мы едва знакомы, я видел его лишь однажды. Они там поженились, и моя мать ездила к нему несколько раз в год, но перестала, когда ей исполнилось семьдесят пять. Они могли уже и развестись, откуда я знаю.

Вексфорд попытался представить, что кто-то может не знать мужа матери, не знать даже, развелась она или нет. Не вышло. Но он верил Дейду. Чему тут удивляться? Наверное, бесполезно спрашивать его, в каком городе живет этот человек, но с другой стороны, попытка не пытка.

— Я же сказал вам. И полагаю, что выразился ясно. Я видел его всего лишь раз. Его зовут Филип Трент (Кэрриш — девичья фамилия моей матери), и тогда он был лектором в университете, или как там их называют.

— Его не было на похоронах вашей матери.

— Если вы намекаете на то, что мы ему не сообщили о ее смерти, то ошибаетесь, как всегда, впрочем. Моя сестра пробовала дозвониться до него, а потом послала сообщение по электронной почте. Получил он его или нет, я не знаю. Может, просто не удосужился приехать, а может, сам уже помер.

Вексфорд позвонил Шарлотте Макаллистер, но наткнулся на автоответчик. Он думал выйти на ее мужа, «высокопоставленного офицера» из Королевской Ольстерской полиции, но решил, что легче поискать в Интернете. Для какого-нибудь опытного пользователя разыскать Филипа Трента не составит труда. Но он понимал, что сам не способен на это. Отыскать названия шведских университетов в справочнике он еще мог, и это все. Стокгольм, Упсала, Лунд… Молодая женщина с дипломом компьютерного оператора сказала, что это проще простого, и явно намекала, что с ее-то талантами она способна на большее, но занялась поиском.

Он отправился домой. Там он пообедает, послушает последние новости о новом ухажере Сильвии — и, пожалуйста, пусть хоть они будут приятными и обнадеживающими — а потом вернется узнать результаты. Шел мелкий серый дождик, под ним нельзя было промокнуть, он просто обволакивал, как туман, влажной дымкой и мешал нормально дышать. Вексфорд увидел Серну Уинтер, которая, закутавшись в дождевик, разносила вечернюю газету и только что свернула от Кингстонских Садов на их улицу. Она толкала перед собой что-то вроде коляски из супермаркета, в которой лежал огромный красный пакет с газетами. Дождь, похожий на туман, скрывал фигуры, делая их очертания неясными, как на экране старого телевизора.

Вексфорд подошел уже почти вплотную и увидел, что это не Серна, а сам владелец киоска.

— Добрый вечер, — поздоровался Вексфорд.

Тот не сразу его узнал, а потом сказал:

— О, добрый вечер. Хотя не такой уж он добрый.

— А что случилось с Серной?

— У нее сейчас урок скрипки. А я больше не нашел никого, кто мог бы разнести газеты.

— Уделите мне минутку, — попросил Вексфорд. — Мне кое о чем надо с вами поговорить. Вы помните Исповедальное Собрание, которое состоялось в прошлом июле? Вы там были?

— Конечно, был. — Любопытно было видеть, как быстро заурядный, ничем не примечательный торговец Кеннет «Ховав» Уинтер стал важным и напыщенным, когда разговор перешел с земного на Церковь Истинного Евангелия. — Я всегда присутствую на важных церковных событиях. Не забывайте, я как-никак старейшина.

— Конечно, а вы не припомните, как в тот вечер Джайлз Дейд добрался до Пэссингэм-Сент-Джон и вернулся обратно в Кингсмаркэм?

— На чем он приехал, вы это хотите знать? На самом деле помню, потому что сам ему помогал. В машинах уже не оставалось места. Вы ведь понимаете, что большая часть нашей паствы приезжает на Собрание прямо с работы. Миссис Цуришаддай Уилтон сопровождала его на поезде из Кингсмаркэма в Пэссингэм-Парк, а потом они взяли такси до Пэссингэм-Холла. А возвращался он в моей машине, я был за рулем, еще в машине были моя жена и мистер и миссис Навин Пламмер.

— Он был чем-нибудь огорчен? Подавлен?

— Кто? Джайлз Дейд? Вовсе нет, он был счастлив и спокоен. Можно даже сказать, «блажен».

— Неужели? Он только что признался в совершенных грехах. Он, должно быть, был немного смущен, если не сказать расстроен, после того, как ему пришлось исповедаться перед всей поющей общиной?

— Вовсе нет, — повторил Уинтер, но на сей раз учтиво. — В такие моменты люди чувствуют себя очищенными и освобожденными. Это что-то вроде ниспосланного Господом психоанализа. Джайлз первый раз в жизни чувствовал себя освобожденным, именно это происходит с людьми, когда после очищения они впускают в душу Господа Бога.