Николай Леонов - Мы из российской полиции

– Не-а, – мотнул тот головой. – Так, в голове случайно застряло, вот и вставил для солидности. Кстати, а что вообще это значит?

Смирнов и Гуров, не выдержав, рассмеялись.

– Да-а, – сокрушенно вздохнул Лев, – это прямо как у Высоцкого: выяснилось позже, я с испугу разыграл классический дебют.

– Ну, если одним словом, то декадентство – это деградация, упадничество, – подходя к билетной кассе, терпеливо пояснил Алексей Юрьевич.

– Во как! Так это же самое я и хотел сказать! – обрадовался Станислав. – А вот этот, обскрентизм, что ли… Это что такое?

– Обскурантизм… Ну, скажем так, неприятие знаний, враждебное отношение к науке и просвещению вообще, – за Смирнова, занятого оформлением билетов, ответил Гуров. – Кстати, Стас, а ты как собираешься что-то сбрасывать на электронный адрес Амина? «Ворд», по-моему, ты уже немного освоил, а вот Интернетом пользоваться умеешь?

– А ты на что? – нахально улыбаясь, хмыкнул тот. – Не поможешь, что ль? Да теперь я ему просто обязан влупить что-нибудь свое, такое… Нашенское! Ишь ты, чего он мне приписал – враждебное отношение к науке. Выходит, он меня каким-то ограниченным считает? Тут, брат, хочешь не хочешь, а в долгу оставаться нельзя. Слушай, Лева, ты у нас мужик эрудированный; навыписывай мне, пожалуйста, всяких этих слов заковыристых! Я их выучу и этого Амина уделаю, как пацана. А?

– Ну, если ты считаешь себя способным переспорить доктора философии – флаг тебе в руки! – рассмеялся Гуров, в который уже раз поражаясь настырности своего приятеля.

Они вошли в вагон поезда, и снова за окнами замелькали иноземные пейзажи, так непохожие на родную российскую разруху. Обратный путь каких-либо приключений не сулил – их и так на долю наших путешественников выпало с избытком. Поэтому, когда они увидели проносящиеся мимо знакомые московские ландшафты, даже Стас, при всей своей склонности к ерничеству и даже некоторому цинизму, расчувствовавшись, выдохнул:

– Москва-а-а… Мы – дома! Наконец-то…

Они стояли на перроне Белорусского вокзала и говорили друг другу какие-то слова. Может быть, в какое-то другое время и необязательные, но в этот момент необычайно важные – о том, что они потом обязательно созвонятся, как здорово, что их опасные приключения закончились столь благополучно, и вообще, что жизнь – замечательная штука… Потом направились к стоянке такси, чтобы ехать каждый в свою сторону.

– Алексей Юрьевич, – оглянувшись, Лев окликнул Смирнова, уже собиравшегося сесть в «Фольксваген» с оранжевым фонарем на крыше, – если еще куда надумаете ехать – обращайтесь. Мы всегда готовы! – Он вскинул руку, изобразив что-то наподобие пионерского салюта.

– А я уж думал, вы зареклись отправляться в такие поездки раз и навсегда, – рассмеялся тот.

– Ага! Дождетесь! – сказал Стас, прощально помахав рукой.

Почти месяц в западной прессе и так и эдак обсуждались непонятные, загадочные события, сопутствовавшие проходившему в Лондоне «шпионскому саммиту». Аналитики и обозреватели выдвигали самые разные версии взрывов, происшедших в отеле «Британское содружество» и «Центре единства правоверных». Масла в огонь подлило интервью имама мечети района Эйшо, который рассказал о допросе, учиненном неизвестными «нищими» в отношении почтенного Керима, этим же днем погибшего во время взрыва «Центра». Пастырь правоверных долго молчал, но наконец решился поведать о событиях того памятного дня. Его слова о том, что Керима допрашивали люди, в которых тот распознал русских, вызвали шквал газетных эмоций.

Вновь вспыхнули разбирательства и по поводу смерти «официанта» летнего кафе Аббарагхши Смитсона, англо-пакистанского метиса, пытавшегося отравить Смирнова, но ставшего жертвой собственного яда. Вновь начались сомнения по поводу того, насколько добровольно «официант» отпил кофе из им же доставленных чашек. Кое-кто даже сделал своего рода кивок в сторону Марины Хиллбоу. Дескать, она ведь тоже русская, а значит, вполне может быть скрытой антиисламисткой и поэтому каким-то образом причастна к смерти террориста. Но когда из-под ее пера вышел громкий материал, в котором Марина, опираясь на переданные ей Гуровым пропагандистские брошюры исламистов, поставила вопрос о том, что же на самом деле проповедует своей пастве почтенный имам мечети района Эйшо, и, со слов Смирнова, упомянула Абу Харата, главу «Черного альянса», претензии к ней как-то сразу прекратились. А Марина, явив по-настоящему журналистскую хватку, сделала еще один материал, в котором, хотя и довольно прозрачно, но достаточно конкретно поставила вопрос: кто же на самом деле стоит за «Черным альянсом», если его глава исповедует не ислам, а вероучение некоей великой восточной страны?